Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15

Корецкий Данил Аркадьевич

Поначалу, увидев знакомые строения и осторожно удостоверившись, что никого нет, Аркадий обрадовался: как-никак крыша над головой за многие сутки странствий по лесам и полям, в дождь и осеннюю стужу. Госпиталь пустовал. Открыты были двери и окна, по палатам и коридорам гулял холодный ветер, валялись обрывки газет, опавшие листья. Он закрыл в подвале окна, а дверь заложил железными кроватями. В такой обстановке не обязательно ходить через дверь, можно и через окно. В кладовой нашлись матрацы, одеяла, ватники. Соорудив из них царское ложе, он залез туда и уснул мертвецким сном. Проспал не менее суток. По-прежнему было темно, шел снег с дождем. Сосало под ложечкой, да и не удивительно — он уже не помнил, когда ел. Когда пришел сюда, нашел наверху,

в одном из шкафов, черствый, заплесневевший кусок хлеба.

Ночью он пробрался огородами к дому школьного товарища, которого почему-то все — и родители, и друзья — звали Витюней. А Витюня еще в восьмом классе был около двух метров росту. Мать Витюни долго не открывала, а открыв, запричитала, засуетилась и, плача, стала расспрашивать, не встречал ли на фронте ее сыночка. Потом спохватилась, накормила и с собой кое-что дала. Оставаться было нельзя: в соседнем дворе стояли какие-то обозники и, по рассказам Витюниной матери, чуть не каждую ночь шли облавы. В городе ежедневные проверки, аресты, облавы стали обычным явлением.

Днем Аркадий залезал в кучу матрацев и одеял и там спал или лежал с открытыми глазами и думал. Ночью предпринимал вылазки в город. Это было сопряжено с риском, но другого выхода не было. Города он не узнал. На месте тихого, уютного, веселого городка лежало мрачное, в развалинах и пепелищах, поселение, в котором хозяйничали чужие люди, была слышна чужая речь, стрельба, рев моторов. На каждом шагу человека подстерегала опасность и смерть. Жителей осталось мало, да и те попрятались.

Он пробрался на свою улицу, но дома своего не увидел: на его месте были головешки да битый кирпич. Родителей он потерял еще в детстве, тетка с его младшим братом, должно быть, уехали. Куда — никто точно не мог сказать. Одни говорили, что эвакуировались, другие — что перебрались в село, к знакомым. В доме, где жила Леся, стояли оккупанты. Он чуть было не угодил к ним в лапы. Обошел вокруг, вроде никого нет, стал тихонько стучать в Лесино окно, и тут из-за угла часовой: «Хальт!» Он — через забор. Поднялась стрельба. Еле ноги унес.

Так Аркадий, который тут родился и вырос, знал каждый дом, каждую улицу и переулок, несколько ночей подряд лазил, как вор, по дворам и огородам, не находя пристанища. Вымокший до нитки, грязный, голодный, возвращался он в свой подвал и, не раздеваясь, падал на кровать. Но со временем то ли отоспался, то ли от нервного напряжения сон пропал. Что делать, чем заняться, куда идти — не знал, и, казалось, никто не мог ему помочь.

У него при себе был пистолет и в обойме два оставшихся патрона. Он улыбнулся: с таким вооружением много не навоюешь. Но для себя хватит. Машинально расстегнув кобуру, он достал пистолет и положил его рядом. Знакомый холодок металла, шершавость рукоятки… Еще совсем недавно, в конце мая, он после досрочного выпуска из училища прибыл в полк и получил этот пистолет. Радовался ему как мальчишка. Про себя, конечно. Приятно чувствовать себя взрослым, мужчиной, после долго тянувшегося детства. Ты — командир, тебе доверено оружие, личный состав, тебе отдают честь. Он с детства мечтал стать военным и всегда с завистью смотрел на людей в форме, на их кубики, ладно пригнанную форму, блестящие сапоги, скрипучие ремни. И вот мечта его сбылась: он сам носит эту форму, командует и сам выполняет команды старших, живет четкой, расписанной до минуты армейской жизнью. Мечтал поехать в свой город, погостить у тетки, повидать братишку. А потом пройтись по центру, зайти в парк. Хорошо бы встретить ребят из бывшего восьмого: Зою, Витюню, Лесю, конечно. Леся все время пишет письма, имеет серьезные намерения. Как быть с ней, он не знал. Чувств особых к ней не питал, но с детства считали их женихом и невестой. Так и осталось. Она верила, надеялась. Он всерьез не задумывался об этом, все откладывал. А через месяц все рухнуло. Жизнь сделала крутой поворот, все закружилось-завертелось, и вот он сейчас на окраине родного города, в заброшенном подвале,

одинок, беспомощен, никому не нужен.

Аркадий и его маленький отряд пробирались к своим, надеясь повоевать еще с фашистами. Но ничего из этого не вышло. Партизан они тоже не нашли. Из шести человек остался в живых он один, и после долгих блужданий и мытарств вернулся туда, откуда ушел. Ну что же дальше? Идти за колючую проволоку? Или переодеться и прятаться, ожидать лучших времен, а тебя пусть каждый встречный считает предателем, дезертиром, изменником. Тут все тебя знают. Знают, что ты учился в военном училище, стал командиром. Как смотреть людям в глаза? Что и кому докажешь? Да и нужно ли? Кому ты нужен такой? Он протянул руку и снова ощутил холод рукоятки. Один миг, нажатие на спусковой крючок… В этот момент снаружи послышался негромкий разговор. Кто бы это мог быть? Он поднялся с пистолетом в руке, подошел к окну. Если немцы, одну им, другую себе. Живым не сдамся. Подтянулся на подоконник и тут увидел Лесю. Она стояла у ворот и разговаривала с какой-то женщиной. Женщина затем подошла к калитке и села на скамейку, а Леся вошла во двор. Когда проходила мимо, Аркадий тихо позвал. Вначале она, не признав его, хотела уйти, но потом бросилась к окну. Аркадий прижал палец к губам, а когда нагнулась, прошептал, чтобы к вечеру пришла сюда одна.

Последние дни Лариса очень уставала на работе: изболелась душой. Сомнения в оправданности того, что пошла на работу при оккупантах, сознание своего бессилия и страшная реальность, сквозь которую невозможно было разглядеть, что же будет хотя бы через год, через два, — все это постоянно угнетало ее. К этому прибавились повседневные заботы о куске хлеба для себя и для матери, которая стала совсем плоха и не могла ничего делать по дому. Ларисе приходилось делать домашние дела рано утром или вечерами, после работы.

Сегодня она задержалась в бургомистрате, переписывала коренных жителей города, а вернувшись домой, допоздна стирала и мыла полы. Несмотря на усталость, сон не шел, в голову лезли всякие мысли, одна тяжелее другой. Кто-то тихо прошел под окнами и остановился. «Опять проверка, — подумала Лариса, — совсем замучили людей проверками. — Она подошла к окну, но в темноте ничего не разглядела. — Странно, если патруль, то они не церемонятся: топают, орут, стучат».

— Открой, Лариса.

— Кто там?

— Открой, это я, Леся.

Лариса бросилась к дверям, набросив на ходу пальто, застучала задвижкой, а когда открыла, то застыла в недоумении. В такой поздний час, когда на каждом шагу патрули, через весь город да притом не одна! Рядом с Лесей стоял незнакомый мужчина.

— Кто это? — вырвалось у Ларисы.

— Потом, потом, — тихо сказала Леся и, взяв мужчину за руку, как маленького, потащила в дом. Лариса зажгла лампу. Посреди комнаты стоял обросший, в ватнике, Аркадий, рядом с виноватым видом — Леся.

— Не ругайся, Лара, — сказала Леся, — другого выхода не было, у меня, сама знаешь…

— Откуда вы? — Лариса не могла прийти в себя. — Аркадий, а ты как здесь оказался?

— Потом, потом, — Аркадий тяжело вздохнул, поставил табуретку у самой двери и сел. Посмотрев на свои облепленные грязью сапоги, сказал:

— Наследил я тебе, Лариса, у тебя чисто, а я… Между прочим, я уже второй раз прихожу на твою улицу. Прошлой ночью лазил тут. Знал ведь, где живешь, а сейчас пришлось — не могу найти, хоть убей. Да еще темень, хоть глаз выколи. Даже вот с ней еле нашли…

— Но все же, как ты оказался здесь? — Смешанное чувство удивления, беспокойства и радости не покидало Ларису. Аркадий достал папиросы, которые оказались совсем отсыревшими, и, повертев их в руках, отдал Ларисе:

— Положи, пожалуйста, на печку, пусть подсохнут.

Надеюсь, до утра не выгонишь. Лесе тоже, между прочим, сейчас не пробраться домой… А я вернулся, как видишь. Один, остальные погибли. Вернее, погибли четверо, Костя — тяжело ранен. Оставил его в одном селе, у старухи. Километра три тащил на себе.