Антология советского детектива-39. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
— Ну, готовься, Юрок!
Потянулись на поляну спецмашины, останавливаясь по очереди. С гоготом, криками повылезали члены съемочной группы. Столпились в ожидании режиссерских распоряжений. Приняв сей парад, режиссер склонился, выдернул из травы ледникового происхождения булыгу килограмма на три, осторожно подкинул ее двумя руками, удовлетворился весом, и, вновь окинув взглядом свой отряд, вопросом отдал приказание:
— Ну, тронулись, бойцы?
И Иваном Сусаниным повел отряд к болотам. За ним обреченно побрели два ляха — поручик и комиссар, уже одетые и загримированные. Бойко
— Ну-с, приступим, — сказал режиссер и глянул на часы. — На подготовку у нас час.
— А где топь? — нежным голосом осведомился поручик.
— Топь-то? — переспросил режиссер. — Вот она.
И швырнул принесенный с собой булыжник на лужайку. Булыжник упал на псевдотраву и плавно погрузился в нее, мигом исчез, оставив на поверхности лишь зеленовато-желтоватое небольшое пятно. Не дав поручику отреагировать на сей эксперимент, режиссер громко позвал:
— Костюмер!
— Я здесь, Андрей Георгиевич! — с готовностью отозвалась бойкая тетка.
— Дубль-костюм у нас имеется?
— Две смены! — с гордостью сообщила тетка. Костюмы висели у нее на руке.
— Может, порепетируем? — задумчиво поразмышлял вслух режиссер. — А потом жестко — два дубля и все. Как ты, Володя?
Оператор выплюнул веточку, которую жевал, и вяло согласился:
— Можно.
Режиссер внимательно осмотрел поручика. Но не в лицо смотрел он — на гимнастерку с погонами, на штанцы с лампасами. Потом потрогал себя за нос. Сомневался, видимо, в чем-то. Вновь обратился к оператору:
— А, может, запасной вариант, Володя? Боюсь, как бы наш героический белый офицер от страха в обморок бы не хлопнулся. А ему еще и играть надо.
— Запасной, так запасной, — индифферентно согласился оператор.
Метрах в двухстах — от топи чуть вверх — была превосходная лужа, окруженная невысоким кустарником. Рядом с лужей остановились во второй раз.
Садист, как всякий представитель его профессии, режиссер, получив удовольствие от малого спектакля, сымпровизированного им, приступил к делу энергично. Ассистенты притащили камеру, осветители подтянули кабель и установили приборы, а режиссер уже репетировал. После того, как в лужу слазил второй режиссер в резиновых охотничьих сапогах и брезентовой робе, поручик, убедившись в полной безопасности подобного купанья, ухался в воду с бесшабашной готовностью. Порепетировали.
Вдалеке мощно зашумел лихтваген. Зажглись диги. Под операторские "выше!", "правее!", "прижми книзу!" осветители поправили свет. Оператор с достоинством доложил:
— Я готов!
— Внимание! Мотор! — закричал режиссер.
— Есть, — подтвердил включение звукооператор.
Выскочила к камере помреж, хлопнула хлопушкой, протараторила:
— Кадр триста одиннадцатый, дубль первый!
Тихо стало на съемочной площадке, совсем тихо. Поручик по горло сидел в луже, изображая погружение в топь. Подбежал комиссар, ухватился
— А-а-а-а-а!
Невдалеке. Метрах в двухстах. Там, у топи. Или в топи. И снова:
— А-а-а-а!!
И тишина.
— Стоп, — хрипло скомандовал режиссер. Не надо было командовать: все уже остановились.
— Что это? — с визгом спросил из лужи поручик.
Первым рванулся с места Виктор. За ним — режиссер и оператор. А потом побежали все. Бежать было недолго — двести метров всего до болота.
На поверхности лжелужайки чуть колебалось зелено-желтое пятно. Побольше, чем от булыжника. Стояли, тяжко дыша, смотрели на пятно.
— Всем разбиться по группам! — истерически приказал режиссер. И, вспоминая, перечислял: — Режиссерская! Операторская! Звуковики! Осветители! Костюмеры! Администрация!
Люди сбивались в кучки, ничего не понимая, и, не решаясь громко говорить, шептались о том, что вроде бы все на месте. Заместитель директора, отвечающий за площадку, с деловым видом обошел все кучки и доложил:
— Все в наличии, Андрей Георгиевич!
Никто не слышал, когда вырубился лихтваген, и поэтому явление лихтвагенщика было для всех полной неожиданностью. Громко топая кирзачами, он подошел к заместителю директора, и, недоуменно оглядываясь, спросил, как всем показалось, противоестественно громко:
— Чего это у вас тут?
Виктор все понял. Кинулся к лихтвагенщику, за плечо развернул к себе:
— Где Серега?
— Как где? К вам сюда на съемку пошел.
— Когда?!! — заорал Виктор.
— Ну, минут десять как...
— Он трезвый был? — Виктор допрашивал, а все с ужасом ждали, чем кончится этот допрос.
— Да вроде да. Разговаривал нормально...
— Но он пил?!
— Выпил самую малость, — лихтвагенщик большим и указательным пальцами отмерил дозу по воображаемой бутылке и для убедительности добавил: — Грамм двести...
— Ты зачем ему водки дал?
— А как не дать? Я же с прошлой недели ему пол-литра должен был.
Теперь и все поняли все. К Виктору подошел режиссер и, морщась, как от зубной боли, спросил:
— Зачем же он на съемку поехал? Он ведь не занят в этой сцене.
— В гостинице не хотел оставаться, — пояснил Виктор и сильно ударил себя кулаком по лбу. — Мне бы, дураку, не отпускать его от себя!
Режиссер пальцем поманил к себе заместителя директора, а когда тот приблизился, тем же пальцем указал на лихтвагенщика и сухо распорядился:
— Немедленно отправьте его в Москву.
— За что?! — искренне изумился лихтвагенщик.
Режиссер не ответил: он уже шел к топи. Подошел, посмотрел на почти затянувшееся пятно и стащил с башки пижонскую каскетку.
Днем вместе с водолазами Виктор вернулся к топи. Он сидел на твердой земле, а водолазы по очереди с отвращением кувыркались в густой жиже. Кувыркались до вечера, но тела не нашли. Да и делали они эту работу лишь для порядка: в топи не тонут, топь засасывает в неопределимость без дна. Не вода.