Антология советского детектива-39. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
— Вот уж подарок так подарок! — обернулась, улыбнулась, предложила. Если хотите, можете взять эту коробку и сами посмотреть.
— Хочу, хочу, — тотчас же согласился Виктор.
— Тогда пойдемте. Я с девочками договорюсь, и вас в зал на десять минут пустят.
Договорились. Виктор сидел в полутемном прокуренном зале и ждал звонка. Позвонили.
— Начинайте, — сказал он в телефонную трубку.
От уха поручика камера глядела на пожилого господина в светлом костюме и сером котелке, стоявшего у дверей дома и слушавшего
— Простите, — говорил поручик за кадром. — Мне необходимо срочно сшить новую шинель. Порекомендовали обратиться к портному Алексееву. Вероятно, это вы Алексеев?
...Опять ухо поручика и текст: "Простите..." И опять ухо. Всего шесть раз. Отечественную пленку не жалели, паразиты, не кодак, чай.
...Теперь ухо портного Алексеева, а поручик уже лицом к камере говорил: "Простите..." На этот раз обошлись тремя дублями...
...Потом комиссар в полном обмундировании четырежды бухался в реку...
Не повезло: подсечка была в конце ролика. Ну, вот, наконец.
...Точно схваченный рамкой кадра от копыт коня до шишака буденовки, мчался почти былинный витязь...
Виктора всегда восхищало умение настоящего оператора держать кадр. Вот и сейчас: черт-те что, три движения — движение всадника, движение стрелы крана, с которого снимал оператор, вслед за всадником, движение камеры — скоординированы почти компьютерно, потому что на экране была эффектная и совершенная в своей композиционной законченности картинка. И, конечно, дьявольский профессионализм: камера была остановлена в тот момент, когда стало ясно, что лошадь не пошла на кульбит.
Вот и съемка со второй камеры. И сразу ясно, что снимал ассистент: и витязь уже не витязь, а так, понарошечку верхом, и конь не то что борзой, а просто выбракованная лошадь. Естественно, и понял ассистент, что надо выключать камеру только тогда, когда лошадь воткнулась головой в землю и на шатающихся ногах поднялся конюх-витязь.
Ничего интересного не увидел Виктор, отнес в монтажную коробку и сказал:
— Спасибо, Клавочка. — И вдруг вспомнил: — А комбинаторский рапид есть?
— У комбинаторов, где же ему быть. — Не любила Клава комбинаторов, что выразила интонацией.
В цехе комбинированных съемок шло секретное (у этих волшебников экрана все секретно) совещание, о чем предупреждала бумажка, пришпиленная к двери. Зная цену копеечным этим тайнам, Виктор без колебаний открыл дверь. Дамочка, как бы страж, сидевшая у двери, зашипела на него, но он не обратил на нее ни малейшего внимания, вошел в комнату и, сделав губы трубочкой, негромко свистнул. Высокое собрание обернулось на свист, и тогда он пальчиком поманил к себе комбинатора своей картины.
— Что ж вы так? — сделал выговор комбинатор Виктору, после того, как они оказались за дверью.
— Так надо, — успокоил его Виктор. — Материал той съемки лаборатория вам выдала?
— Только что принесли. Я даже его еще не видел.
— Мне
— Не имею права, — зафордыбачил комбинатор.
— С меня пол-литра, — вкрадчиво пообещал Виктор.
— Что с вами поделаешь, — про пол-литра комбинатор вроде бы не услышал, но почему-то вмиг перешел на дружеский тон: — Надо поискать этот ролик.
— Клавочка, еще раз зальчик на десять минут, а? — весело попросил монтажера Виктор.
— О, господи! — только и сказала Клава, выключая стол.
Для пробуждения в ней желания совершить необходимое ему действие, Виктор прихватил Клаву за мягкую талию и слегка приподнял со стула.
— А еще солидный человек, известный сценарист, — укорила она его и рассмеялась.
Будто бы в большой воде скакал маленький всадник. Рапид, съемка на шестьдесят кадриков в секунду вместо стандартной для адекватного воспроизводства движения в проекторе на двадцать четыре.
Снимали с партикабля, находившегося метрах в пятидесяти от основного места действия, и поэтому на экране были и поле, и кустарник опушки. Общий план.
...Лениво, как во сне, поднимались вверх огненные взрывы, парил, как бабочка, конь, в галопе отрывая от земли все четыре копыта...
Вот она, ошибка мальчишечки-витязя: он опоздал, зацепленная шнуром конская нога уже пошла на землю, и только тогда он подсек. Лошадь не кувырнулась, она споткнулась и, ударившись лбом о твердый грунт, сломала шею.
...Дважды в предсмертной агонии нелепо сводила все четыре своих ноги лошадь, вставал, как бы не торопясь вырастая, мальчишечка...
И тут камера сбилась. Видимо, комбинатор, отрываясь от окулярной дырки, сдвинул ее, и она ушла от мертвого коня и растерянно-испуганного мальчишечки. В кадре оказались край поля и жидкий подлесок, сквозь который довольно явственно просматривалось темно-серое тело легкового автомобиля.
А к автомобилю, спинами к нему, зрителю, плыли сквозь кусты двое: богатырь в кожаной черной свободной, какая положена процветающему деляге, куртке и лох-интеллигент в светлом, тоже недешевом костюмчике тропикал. Лох рукой погладил себя по голове, женственно поправляя прическу, и что-то знакомое Виктору было в этом движении. Двое не дошли до автомобиля: съемка прекратилась.
Серый автомобиль — "Ауди" цвета мокрого асфальта? Нет, этот автомобиль — светлее. Богатырь в кожанке — председатель Удоев? Нет, председатель повыше. Лох, лох! Где он видел этого лоха?
В монтажной, сев за второй стол со старомодным ручным прокручиванием, догнал пленку до кадра, где двое были видны наиболее ярко. Остановил кадр и долго изучал картинку через лупу. Ни черта. В статике даже лох перестал казаться знакомым.
Благодарно поцеловав Клавочку в затылок, Виктор направился в группу, где заместитель директора по документации в одиночестве копалась в бумажках.