Антология советского детектива-39. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
Смирнов сполз с табурета, заглянул в обожженное лицо, спросил, утверждая:
— Значит, разговора не будет?
— Мусор, — повторил человек, не меняя позы. — Мусоряга.
Смирнов улыбнулся и пошел, нарочито стуча палкой и хромая.
— Ну а теперь я поем, — сказал он, устраиваясь в купе надолго. И стал есть. И все за столом ели. Царили оркестровые децибелы, способствуя пищеварению. Как могли, а могли сносно, занимались аэробикой разноцветные танцующие молодцы и молодицы, радуя глаз.
— Кофе настоящего, не вашей бурды,
— Раз взялся, значит, смогу, — снисходительно ответил Жека.
— По две чашки! — крикнул ему в спину Казарян, а Алик спросил, не обращаясь ни к кому конкретно, у ситуации спросил:
— Встретят?
— Скорее всего, — подтвердил Смирнов его догадку.
— В солнечном сплетении у меня слегка засвербило, — радостно сообщил Казарян.
— Для сведения некоторых, по легкой эйфории забывших о своем возрасте. Каждого из нас хватит, в лучшем случае, на два полноценные удара, — сказал Алик.
— Достаточно! — беспечно откликнулся Казарян. — Достаточно для шпаны.
— А ты знаешь, сколько их будет? — откликнулся Алик.
— Неважно, сколько их будет. Важно то, что нам с тобой надо будет сразу же уложить первых трех. Вначале Саня с палкой должен быть резервом главного командования.
— Они же меня будут доставать, — напомнил Смирнов.
— Вот поэтому начать нам будет удобнее, — окончательно решил Алик.
Галя мало что понимала и от этого непонимания испугалась очень. Она смотрела на них и катастрофически трезвела.
— Галя, вы машину водите? — спросил Смирнов. Казарян ответил за нее:
— Водит, водит, кто теперь не водит. — И с ходу понял все, что надо: — Галочка, как выйдем, ты, не обращая внимания на то, что будем делать мы, сразу к машине и заводи. Возьми ключи.
Галя взяла связку и, рассматривая брелок — непристойного младенца, поинтересовалась:
— Ну, заведу. И что?
— А ничего. Сиди и жди. — Казарян посмотрел на Смирнова. — Пойдем, а?
— Кофейку попьем, Рома, — напомнил Смирнов.
Алик попытался угадать:
— Колотун, что ли?
— Легкий, — признался Казарян. — С отвычки.
Жека принес кофе и встал в стороне, ожидая похвалы за качество. Смирнов отхлебнул малый глоток кофе и оценил по достоинству:
— Отлично, Женюрка. И — быстренько — убытки.
— Уговор дороже денег, — народной мудростью намекнул на обещанное Жека.
Смирнов поставил чашечку на блюдце и полез в карман.
Объявив последний номер, музыканты отыграли его и стали симулировать подготовку к уходу. Следовательно, одиннадцать. Но все так быстро не кончается: от широко гуляющего столика уже шел к сцене гражданин с купюрой. Подошел, пошептался с руководителем, и оркестранты как бы с неохотой вновь разошлись по своим рабочим местам. "А потому, потому, потому что светофор зеленый!" — заверещал солист.
Они допили кофе.
— Пошли, — предложил Казарян, и они пошли. На лестнице
— Дыхалки бы хватило…
Галя шла впереди, метрах в десяти, направляясь к железнодорожной платформе, у которой, среди таксомоторов — местных и московских — стояла казаряновская "восьмерка".
От продуктовой палатки наперерез им, не торопясь, двинулось несколько человек.
— Шестеро, — подсчитал вслух, негромко Алик.
Шестеро пропустили Галю и перекрыли путь старичкам. Грамотно, вполне грамотно. Троим у платформы оборону держать еще можно, а посреди пустой площади — задачка.
— Саня, ты между нами, — напомнил Алик.
Шестеро приближались. Все в светлом, как положено ныне молодым. А человека в черном с ними не было.
— Что надо? — спросил у шестерки Казарян.
Шестеро молча надвигались. Паренек покрепче встретился взглядом со Смирновым и встал в стойку. Каратэист, мать его за ногу. Второй паренек неосторожно — до возможности контакта — сблизился с Казаряном и тотчас схлопотал башмаком в голень, левой снизу — в солнечное, правой за волосы и навстречу резко поднятому колену. За волосы же Казарян откинул второго в сторону.
Пошел каратэист. Только бы не левша. Смирнов чуть раньше уклонился влево, каратэист правой ногой мощно лягнул пустоту и на мгновение замер в неустойчивом равновесии, открыв беззащитную спину. Смирнов жестоко и в полную силу ударил каратэиста палкой по почкам. Лег каратэист.
— Паленый! — крикнул обиженно кто-то из оставшейся четверки, и Паленый сей же миг возник неизвестно откуда.
— Достань его, Алик! — попросил Смирнов, и Алик сказал обрадованно, призывая Паленого к себе:
— Красавец ты мой! Явился наконец!
Человек в черном ощерил безгубый рот и, сделав шаг вперед, показал, что будет бить правой — обманка для фрайеров. Алик, обозначив правый уклон, тут же резко ушел влево и достал Паленого правым крюком в печень. И — пока не упал — прямым в подбородок. Все. Израсходовал оба своих полноценных удара. Но для Паленого этого было достаточно. Он лежал рядом с каратэистом. Обработанный Казарян, правда, уже сидел, держась за разбитое лицо.
Четверо пятились от старичков, старательно демонстрируя, что хотя и пятятся, но нападут. Не сейчас, но вот-вот. Казарян кинул себя вперед последним своим прямым ударом и достал одного.
Завыв мотором, "восьмерка" на первой скорости, рывками, двинулась к полю битвы.
— С ручника сними, дура! — заорал Казарян. Галя услышала, и машина остановилась рядом с ними. Казарян распахнул дверцу: — Быстро, быстро.
Алик и Саня, беззвучно матерясь, пролезли на заднее сиденье. Вдалеке наконец-то забулькал милицейский свисток.
— Да поедешь ты? — страшным голосом заорал Казарян на Галю, и они поехали.
Переезд через фрязинскую ветку был закрыт: издалека стучала приближающаяся электричка. Казарян открыл дверцу, обошел капот и сказал Гале: