Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Ее негодование, ее аргументы были так убедительны, а глаза и лицо так правдивы, что я поверил ей. Мне искренне стало ее жаль. Я протянул заколку.
– Возьмите. Не хочу, чтобы Андрея и вас пачкали грязью. Простите. – Повернулся и направился к выходу.
3
Вечер был жаркий, тягостный; духота не спадала, несмотря на то, что солнце уже скрылось за горизонтом. И на душе у меня было скверно и тягостно, я испытывал гнетущее чувство, будто поступил в отношении Жанны не так, как следовало, сказал что-то не то. Да, разговор
«Не знаю, чем он завоевывал симпатию у женщин, да и у вас, командиров, – звучал в ушах ее голос, – за что вы продвигали его по службе, но у меня он всегда вызывал неприязнь: этакий прилизанный херувимчик…»
Вроде бы убедительно. Но как заколка оказалась у Мигунова? То, что Сергей был легкомысленный ловелас, «этакий прилизанный херувимчик», Жанна права. Но чтобы он слишком хвастался своими победами, я сказать не мог – Сергей умел держаться в рамках приличия, и я не слышал, чтобы он афишировал о связях с замужними женщинами. Больше о нем говорили сами женщины, считая достоинством, если он уделил кому-то внимание…
В столовой ужин подходил к концу, но летчики, похоже, не торопились расходиться, оживленно о чем-то спорили. При моем появлении замолчали и отвели от меня глаза. Такого раньше не бывало, отношения с сослуживцами я строил ровно: сам перед начальниками не гнул спину и подчиненным не позволял передо мной угодничать, на корню пресекал подхалимаж, за что меня уважали. Значит, что-то стряслось еще…
Ко мне подошел дежурный по столовой и, кивнув на зал командного состава, сообщил, что меня разыскивал генерал Возницкий. Я направился туда.
За столом сидела вся комиссия, восемь старших офицеров во главе с генералом. Я пожелал им приятного аппетита и, не спрашивая разрешения, сел с краю, рядом с подполковником, инженером по спецоборудованию. Генерал зыркнул на меня недовольным взглядом и сказал с ехидцей:
– Оно, конечно, появляться хозяину первым в столовой – не признак хорошего тона, но и заставлять гостей ждать – не делает ему чести.
– Извините. – Я не стал объяснять причину опоздания.
– Выразить соболезнование семьям погибших дело, конечно, важное, – продолжил генерал, – но с этим можно было и не торопиться. Тем более что при расследовании катастрофы выяснились новые обстоятельства.
Генерал сделал паузу, не спуская с меня пронзающего взгляда. И сердце у меня екнуло: неужто подтвердились мои подозрения относительно преднамеренного тарана? Но откуда?… Заколку я забрал, дневник мы с Романовым сожгли.
– … Вы доложили нам, что вчера утором при осмотре мест падений самолетов удалось обнаружить только останки тела летчика Мигунова. От второго пилота ничего не осталось. А катапультное кресло или какие-либо детали от него вы не нашли?
– Нет. Детали самолета разбросаны далеко, а кругом густые заросли… Я оставил там группу поиска.
Генерал в раздумье пожевал губами.
– По обломкам самолета можно предположить, что летчик Хмуров катапультировался. Правда, найти его пока не удалось. Что
Я был ошарашен. Хмуров катапультировался? Чушь какая-то. Самолеты столкнулись, взорвались. От Мигунова остались только клочья одежды… Какие же шансы спастись были у Хмурова? Никаких. Сила удара и взрыва были такие мощные, что летчик вряд ли успел что-то сообразить. Даже если бы произошел отстрел катапультного кресла, пилот не остался бы жив.
– Вы нашли кресло? – вырвалось у меня.
– Пока, к сожалению, нет, вы же видели, какие там, в предгорье заросли.
– Если бы Хмуров остался жив, он сообщил бы, – возразил я.
– А если он ранен, при приземлении сломал ногу или еще что?
– Мы вчера облетали район падения на вертолете, тщательно обследовали каждый клочок, но ни парашюта, никаких других примет, что Хмуров спасся, не обнаружили…
– Н… да, – генерал отвел наконец свой пронзающий взгляд. – Завтра надо продолжить поиски. И пока не найдем пилота живого или мертвого, я ничего обстоятельного не могу доложить командующему.
Он допил чай и поднялся. Все члены комиссии последовали его примеру.
4
Несмотря на то, что двое суток я не сомкнул глаз, сон не шел. Я лежал, уставившись в потолок, и мысли мои неотступно крутились вокруг ночного полета, рисуя в воображении довольно явственные картины сближения самолетов, их столкновение, взрыв и падающие обломки. Если Хмуров катапультировался, значит, взорвался в небе только истребитель Мигунова. Хмурова – пролетел еще какое-то время, пока пилот не убедился, что машина повреждена и неуправляема, только после этого принял решение. Значит… Значит, невнятное «кэзе» вовсе не сокращенное «командир звеана», а довольно прижившееся оскорбительное – «козел». И не «штука», а «сука»… Значит…
Но верить в такое не хотелось. Мигунов был другом Хмурова и разве можно из-за ревности пойти на убийство. И почему Сергея, а не главную виновницу, Жанну? Андрей – умный мужик и должен был понять, что если жена слаба на передок, дело не в Мигунове…
Свалившаяся беда ни на минуту не отпускала мои мысли, прокручивая в голове все невзгоды, прошлые и настоящие, не давая сомкнуть глаз ни на минуту, и я переворачивался с боку на бок, вздыхал, кусал в беспомощности губы. Задремал лишь под утро и почти сразу проснулся. С тяжелой головой и невеселыми думами отправился на службу.
По пути на аэродром обдумал план поиска Хмурова. Зашел на метеостанцию и попросил выписать мне все данные ветра на высотах в ночь с двадцатого на двадцать первое мая, в ночь полетов. Правда, катастрофа произошла километрах в трехстах от нашего аэродрома и ветры там, в предгорье, сильно отличаются от наших, но лучше иметь хоть что-то. Поправки я внесу.
Взял с собой восемь солдат и на вертолете вылетел к месту катастрофы.
Поиск начали от воронки, оставленной двигателем и уже извлеченным из земли для исследования. Остальные детали от истребителя были разбросаны в разные стороны так далеко, что справиться нам за день вряд ли удастся. Ко всему склон горы, куда упали обломки, местами был покрыт густым колючим кустарником, увитым лианами, хмелем, ежевикой.