Антология современной французской драматургии.Том 1
Шрифт:
ХАЛИФ (широко улыбаясь, подходит к Миртию).Вы победили.
МИРТИЙ. Победил?
ХАЛИФ. Вот именно. И я вас поздравляю.
Человек этот спасен.
МАМЕЛЮК. Кала фа тиах!
УЛЕМА. В бесконечной предусмотрительности своей и блистательной красе закон наш отдает вам человека, который вам понравился. Тринадцатая песнь. Двенадцатая строфа. Строка вторая. (Скандирует.)И да всегда будет дозволено…
ХАЛИФ( подхватывает).…всегда дозволено…
УЛЕМА…кому угодно, верующему или неверующему…
ХАЛИФ…верующему или неверующему…
УЛЕМА…пощадить от высшей меры того, кому закон повелел умереть. (Скандирует.)Чтобы пощадить от высшей меры того, кому закон повелел умереть, довольно занять его место.
ХАЛИФ. Я удивляюсь, почему я сразу об этом не подумал!
МАМЕЛЮК. Асса м’рум дафйани солвадоф багхасам.
ХАЛИФ. Капитан делает вам комплимент.
МАМЕЛЮК. Багхасам!
ХАЛИФ. Он подтверждает комплимент. (Миртию.)Я сам, мой горячо любимый, сам тебе завидую. Ты мог владеть землей, но покупаешь своей жизнью жизнь маловразумительного преступника.
МИРТИЙ. Но я… не говорил…
ХАЛИФ. Чего?
МИРТИЙ. Не говорил… Не говорил, что расположен умереть… Бесславно умереть…
ХАЛИФ. Однако ты казался искренним. Казалось, ты хотел больше всего, чтобы божеская страсть рыбы твоей не осуществилась.
МИРТИЙ. Но не хочу я умирать… Ну не сейчас же… И не так. Не на колу.
ХАЛИФ И УЛЕМА. Он не хочет умирать!
МАМЕЛЮК (говорит на ломаном языке, с акцентом).Рыцарек не хочет умирать! Ах поросеночек! (Смеется.)
ХАЛИФ. Мой друг, когда вы согласитесь наконец рассоединиться с мерзкой сей стеной, то приходите поскорее в резиденцию. Моя сестра вас ждет. Мы станем продолжать беседу. Да пребудет с вами мир! (Выходит вместе с Улемой.)
МАМЕЛЮК (выкрикивает команду).Калафиях ванар!
ГОЛОСА МАМЕЛЮКОВ (подхватывают
МИРТИЙ. Мне не хватило духу… А ведь надо было… Надо было… Эх! Если бы у меня хватило духу! Все на этот раз, возможно, уже было бы спасено. Надо было… Это был мой долг…
МАТЬ. Это не была твоя судьба.
МИРТИЙ. Но это был мой долг… Надо было… А теперь мне стыдно. И я мучаюсь. Добрался аж до самой Палестины…
ФАТИМА. Ты дрожишь… А руки у тебя горят…
МИРТИЙ. Добрался… Я был сильным… Я был рыцарь-бабник. Я в Отца не верил. Я не верил в Сына. Я ударил собственную мать. И я был прав. В доме Предвечного Владыки не было никого. Теперь там кто-то есть.
МАТЬ. Кто-то есть. В могиле.
ФАТИМА. Кто-то есть.
МАТЬ. И он ждет. Он есть.
МИРТИЙ (высвобождаясь от женщин).Придите и освободите меня! Я есть человек. Я есть Миртий. Я есть живой. Я есть свое собственное мучение. Я — есть. Я есть. Я есть. Я есть… Придите. Придите и освободите меня!
ГРАППАСУЛЬ. Блевать охота. Столько замочил до кучи, аж клешня устала. Никогда бы не подумал, что это будет так в охотку мне — взрезать бурнусы. Хотя по натуре я не одобряю ни жестокости, ни похотливости, ни хитрости, ни скупости.
СТАРШОЙ. Граппасуль… Гроб теперь наш… Три года солнца и дождя, и никакого удовольствия, и жулики, которые нам поставляют метательные снаряды дряблые и корявые, поскольку не хватает куража швырнуть их нам в физиономию конкретно и открыто, как бы им хотелось… Зато Гроб теперь у нас. Сказать тебе, чего я чувствую? Так вот, я чувствую удовлетворение.
ГРАППАСУЛЬ. А где же он закопался, этот святый Господь Бог из Гроба? И когда мы нанесем ему визит?
СТАРШОЙ. А завтра, малыш, завтра опосля обеда, сразу как закончим обессарацинивание Святого Града. Я надеюсь, что начальники его отыщут, Гроб-то. Нынче утром они спорили. Почти что выступили друг на друга в крестовый поход. Я слыхал разговоры, когда был дежурным при командовании. Дижонский герцог говорил, что Гроб под базиликой Константина, греческого гада. Наш барон сказал, что Гроб как будто под мечетью. Если это правда, на него теперь должна сочиться кровь. А Годфруа вот говорил, что Гроб под колоннадою Венеры-шлюхи.