Антология восточно-христианской богословской мысли, Том I

Сбоник

При этом, что весьма существенно для полемики Нестория с Кири.\лом, Несторий категорически отрицает, что у него хотя бы в каком-то смысле имеет место учение о двух сынах, или двух личностях во Христе — Сыне Божием и Сыне человеческом, т. е. он считает, что обвинения в его адрес по этому поводу абсолютно беспочвенны и несправедливы. Он говорит о реальном существовании двух природ, или двух ипостасей, во Христе, и может также говорить о двух образах (иногда он называет их и двумя лицами) во Христе (образе Божием, т. е. Логосе, и зраке (образе) рабьем), но при этом он постоянно отвергает, что учит о наличии персональной [1616] «другоста» (или двойственности) во Христе; т. е., как утверждает Несторий, какие-либо обвинения в его адрес относительно учения о двух сынах абсолютно беспочвенны: «Не был Божественный Логос одним , а другим человек, в котором Он явился. Ибо одним было Лицо обоих в почитании и чести, поклоняемое всем творением, и никоим образом никогда не разделяемое отличием цели и воли» [1617] . Несторий настаивает, что единение природ в их конкретике происходит не природно и не ипостасно (в том смысле ипостаси, разумеется, в каком он ее понимает), но «лично», т. е. в Лице единения, имеющем одну цель и волю. Этим Лицом и является Христос.

1616

Под словом «персональный» мы здесь понимаем не обязательно личностную двойственность в современном смысле, но просто наличие «когото одного» и «кого-то другого», как видно из текста самого Нестория (см. далее).

1617

Цит. по изд.: Loofs F. Nestoriana: Die Fragmente des Nestorius. Halle, 1905. P. 224.12–15.

Вместе

с тем, Несторий постоянно утверждает, что человеческая природа во Христе обладала разумной душой, что эта природа не была лишена своего человеческого действия и воли. Наличие такой человеческой воли весьма существенно для него, поскольку в основании его сотериологии лежит учение о том, что во Христе было исправлено то, что не было исполнено Адамом: Адам не послушался Бога и пал, а во Христе это было исправлено, т. к. Он проявил послушание в том, в чем Адам нарушил Божию волю. Вот как об этом пишет сам Несторий: «Именно по этой причине Он и принял зрак рабий, зрак уничижения, зрак того, кто потерял подобие Божие, не для чести, не для славы, не для поклонения, не для проявления могущества своего как Сына [Божия], но для послушания, которое этот [образ раба] проявил в Лице Сына по воле Божией» [1618] .

1618

Книга Ираклида l. i.67 (Nau).

Итак, хотя, как известно, несторпане в VII в. были готовы вступить в монофелитскую унию, предложенную им императором Ираклием, из этого не стоит заключать, что сам Несторий отвергал действие и волю человеческой природы во Христе. Напротив, судя по его полемике с Кириллом, он наличие этой воли энергично утверждал. Вот, например, пассаж из Нестория, направленный против Кирилла: «И ты говоришь, что имело место соединение двух природ в одном Лице, но на деле ты со всею силою утверждаешь Воплощение Бога–Слова по типу Ария и Аполлинария, и ты подтверждаешь тем, кто имеет глаза исследовать тебя, что Он использовал тело и душу как орудие, без души и без разума и без воли, так, словно и Его [Божественная] природа претерпевала действия и страдания тела, ставшего единосущным [ему]. И по этой-то причине ты не счисляешь его с Ним н относишь к Богу–Слову как к господину, все эти свойства орудия… ты относишь к Богу -Слову и чувство, и волю, и страдание во всем, что касается человеческого» [1619] . Или в другом месте: «Ты делаешь Самого Бога–Слова страстным, упраздняя чувство и воление человечества, которое [согласно тебе] «на самом деле не воспринимает в собственной природе», но воспринимает в природе Бота–Слова, не волит в Своей Собственной природе, но волит в природе Бога–Слова» [1620] .

1619

Там же 2. i.[328–330].

1620

Книга Ираклида 2. i.[342].

Вопрос о том, как соотносится это утверждение о существовании воли Христа по Его человечеству, отличной, очевидно, от воли Божией, с утверждением об одной личной воле Христа, представляется весьма трудным и, на наш взгляд, требует дальнейшего изучения [1621] . В качестве вероятной гипотезы, которую высказал, например, Мильтон Анастос [1622] , можно предположить, что об одной воле Несторий говорит в смысле абсолютного согласия человеческой воли с Божественной. Приведем отрывок, который может рассматриваться как свидетельствующий об этом: «Всякий первосвященник нуждается в совершении жертвоприношений за собственные грехи, но Христос не нуждался в приношении жертв за Свои грехи, но лишь за Свой род, чтобы искупить его от греха. Но это было и ради Него Самого; ибо именно из-за Его великого послушания Он умер за грешников. Как в Своей воле, так и в Своем сознании Он не имел иного, нежели желать того, что Бог волил в Нем» [1623] .

1621

Ответ на этот вопрос, очевидно, следует искать в оригинальной концепции Нестория о взаимном использовании «природными лицами» друг друга (см.: GnllmeierA. Christ in Christian Tradition… Pp. 442–443). В рамках этой концепции Несторий, как замечает Грилльмайер, в частности, пишет: «А поскольку prosopon одной природы принадлежит также другой, a [prosopon] другой природы, опять же, принадлежит этой, и одно от другого и другое от него, воля принадлежит каждой из них (Книга Ираклида 2. i.[324]. Комментируя эти слова, Грилльмайер пишет: «Подобно тому, как воля и желание человеческой природы теперь усваиваются Божественному лицу (prosopon), а Божественная воля оказывается в распоряжении человеческого лица (prosopon) — по этой-то причине Нестория считают монофелитом, — так и человеческое Лицо получает божественную славу и поклонение, а Божественное Лицо облекает себя в уничижение человеческого существования» (GnllmeierA. Christ in Christian Tradition… P. 445).

Вопрос, который необходимо решить при анализе учения Нестория, — это вопрос о соотношении его представления о взаимном использовании природных лиц со святоотеческим учением о перихоресисе природ по их энергиям.

1622

См.: AnastosМ. Nestorius was Orthodox… P. 134.

1623

Книга Ираклида 2. i. [342–345].

В одном не приходится сомневаться: Несторий не переставал говорить о воле Христа по человечеству, которая для него является самим признаком наличия во Христе человеческой природы, отличной от Божественной. Вот почему, вероятно, как замечает Роберта Чеснат, «Несторий иногда говорит о двух волях, а иногда об одной воле во Христе» [1624] .

О наличии воли и действия у человеческой природы Христа Несторий пишет вполне эксплицитно:

«Душа Христа была не без воли… как и не без чувства [или: восприятия] в смысле животного, чувственного восприятия.<… >Ибо единство Бога–Слова с человечеством имело место не в природе, в том смысле, чтобы ум человека не имел своего собственного действия и чтобы он замещался умом Бога–Слова или чтобы восприятие происходило не в живой душе, но в единстве Божества, или чтобы оно жило жизнью, при которой восприятие происходило не в действии восприятия души, но силой Божества, ибо такое единство, как это, — страстно.<… >Именно по этой причине единство осуществляется в Лице , а не в природе, и мы не говорим: «единство лиц» , но «единство природ». И есть лишь одно Лицо в единстве, но в природах — одно и другое, ибо из общего Лица известно, что Он воспринял плоть, зрак рабий, в качестве Своего Собственного, посредством которого Он говорил, учил и действовал; и Он дал Свое Собственное подобие подобию раба, посредством которого Он говорит Своим Собственным Лицом и Божеством. Ибо Лицо — общее, одно и то же. Подобие раба принадлежит Божеству, а подобие Божие — человечеству. Одним и тем же является Лицо , но не сущность . Ибо зрака Божия и зрака раба — остается [каждая] в своих собственных ипостасях» [1625] .

1624

Chesnut R. A. The Two Prosopa in Nestorius* «Bazaar of Heracleides»… P. 406.

1625

Книга Ираклида 2..[238–240].

Из этого пассажа хорошо видно, между прочим, как Несторий употреблял термины «лицо», «сущность», «ипостась». «Ипостась» для него означает конкретную реализацию сущности. С этой точки зрения для него никакая сущность не может существовать вне своего индивидуального осуществления, или бытования, каковой является ипостась. Ипостасей, согласно Несторию, во Христе было две, как и природ, а вот Лицо единения — одно. При этом, как считает Анастос, смысл, вкладываемый Несторием в понятие «Лица единения», примерно эквивалентен современному пониманию «личности», а вкладываемый в понятие «лица» или «ипостаси», соответствующей каждой из природ, — иной, поскольку означает природную реальность, имеющую отличительные черты [1626] . Тем не менее, неочевидно, что современное (уже, впрочем, и не очень современное) понятие «личности» как центра самосознания и произволения приложимо ко Христу, каким Его исповедует святоотеческая традиция. Вместе с тем, неочевидно, что Несторий не приписывал человеческой природе Христа способность самосознания,

произволения и морального выбора; ряд отрывков свидетельствует о том, что приписывал [1627] .

1626

См.: Anastos Л/. Nestorius was Orthodox… P. 130.

1627

Так, обвиняя Кирилла, Несторий пишет о человеческой природе во Христе по учению последнего: «Он был воспринят как нечто, что должно было служить орудием, которое не выказывает вольного послушания как разумная природа, с размышлением, с исследованием, с изоранием блага и отвержением зла» (Книга Ираклида 2. i.[342]). Из этого отрывка можно заключить, что для самого Нестория «человек» во Христе как раз обладал свободной выбора. Впрочем, следует отметить, что о произволении человеческой природы во Христе говорил, например, и св. Григорий Нисский (см. статью о полемике с Аполлинарием в данном томе «Антологии»), и только у прп. Максима этот вопрос получает окончательное разрешение.

А если так, то чем Лицо единения в этом смысле отличается у него от «лица», или «ипостаси», каковой является природная реальность во Христе?

Далее, защищая православность Нестория, Анастас отмечает у него отрывки, где утверждается тождественность Иисуса Христа с Божественным Логосом [1628] . Остается, однако, вопрос: каким именно образом осуществляется это единство? Если оно обеспечивалось только тем, что человеческая воля во Хрисге всегда была в единстве и послушании с Божественной, то такое единство с Богом характерно для святых. Анастас, впрочем, этот принцип единения выдвигает как дополнительный, а первый усматривает во взаимообмене лиц, а именно, в том, что Логос «предавал» свое Лицо человеческой природе и «воспринимал» человеческое лицо как Свое [1629] . Этот исследователь утверждает, что единение природ во Христе у Нестория было не моральным, как считали его критики, а «метафизическим», в доказательство чего приводит тот факт, что оно, по Несторию, имело место от момента зачатия [1630] . И в этом единстве Лица, по Анастасу, Несторий усматривал залог того, что у него не возникает двухсубъектной христологии, в которой его обвинял Кирилл.

1628

См.: AnastosM. Nestorius was Orthodox… P. 131–132.

1629

См.: Ibid., p. 131.

1630

Cm.: Ibid., p. 134. Очевидно, имеется в виду, что человеческий эмбрион не способен к моральному выбору, а единение уже имело место. Однако нельзя ли того же сказать о пресвятой от зачатия Деве Марии? Ответ на этот вопрос, очевидно, зависит от того, как понимается само «единение».

Подводя итог этому краткому разбору круга проблем, связанных с богословием позднего Нестория, следует отметить, что судьбу его богословского учения, его неприятие в Византии, во *многом определило то, что он употреблял технические термины, имевшие со времени Каппадокийцев более или менее устойчивое значение, в ином, специфическом для него (и отчасти, для антиохийского богословия в целом) смысле. В частности, Несторий, как мы видели, в определенных контекстах разделял понятия «, шцо» и «ипостась», а Каппадокийцы их практически отождествляли. Кирилл, в свою очередь, тоже отступал от привычной после Каппадокийцев терминологии и понятийного языка, но все же он был более гибок; и в период после Ефесского собора и в конце своей жизни он был открыт и к той терминологии, которая согласовалась с каппадокийской, умея перевести свое богословие, в частности двусмысленное выражение «единая природа Бога–Слова воплощенная», на язык, понятный для всей «большой Церкви», т. е. язык одной ипостаси и двух природ, так что когда на Халкндонском соборе зачитывали отрывки из сочинений св. Кирилла, они воспринимались узнаваемо, т. е. признавались православными, в отличие от непривычных в своей терминологии сочинений Нестория.

Если же говорить о содержательной стороне учения Нестория, то, с одной стороны, остаются в силе проблемы уязвимых мест в его учении, на которые указывают его критики (здесь выделяют обычно учение о соединении Божества и человечества во Христе «по благоволению», благодати или любви, а не по ипостаси, как у Кирилла), но с другой стороны, следует отметить то, что энергичное отстаивание Несторием наличия у человеческой природы Христа своего действия и воли, отличных от воли и действия Божественных, ставило перед византийским богословием реальную проблему. Неслучайно монофелиты и моноэнергисты в VII в. будут ссылаться в качестве своего авторитета на св. Кирилла, некоторые из пассажей которого они будут трактовать в монофелитском или моноэнергистском смысле [1631] . Это не значит, что св. Кирилл действительно был моноэнергистом или монофелитом (в еретическом смысле); прп. Максим, трактуя те же пассажи, это категорически отвергал [1632] . Вместе с тем, именно у Нестория в его споре с Кириллом мы видим тенденцию последовательного отстаивания наличия действия и вол\и у человеческой природы, а для Кирима это было явно не в центре внимания; в центре же внимания было утверждение ипостасного единства, которое только и могло обеспечить неотъемлемое обожение человеческой природы в Логосе. В то же время, несторианская концепция Лица единения, понимаемого не онтологически, а, как считали его критики, исключительно через единство воли, цели, славы и чести «человечества» с «Божеством» оказалась неприемлемой для православной традиции [1633] .

1631

В первую очередь, это выражение: «единая соприродная энергия», которое Кирилл использует в Толковании на Евангелие от Иоанна (PG 86, 577C-D), говоря об исцелении Христом дочери начальника синагоги.

1632

См.: Макаем Исповедник. Богословско–полемический трактат 7: PG 91, 88A-89D; 8: PG 91, 105А (обсуждение толкования прп. Максима см. в изд.: Беневич Г. И, Шуфрин А. М. Дело Максима // Максим Исповедник: полемика с оригенизмом и моноэнергизмом / Сост. Г. И. Беневич, Д. С. Бирюков, А. М. Шуфрин. СПб., 2007. Сс. 45—46).

1633

В этом контексте следует обратигь внимание на интересную, хотя, возможно, и не беспристрастную интерпретацию учения несториан (речь н. менно о них, а не о Несторни), которую дает в своем «Посреднике» Иоанн Филопон: «Онн предполагают, что рожденный от Марии — просто человек, несущий в себе полноту Божественного освящения, и тем самым он отличается от всех других обоженных людей, поскольку они освящены Божеством лишь частично. Поэтому несториане дерзко утверждают, что одним является Лицо (prosopon) Христа, именуя отношение Бога Логоса с человеком от Марии<…>. Поэтому оскорбление, наносимое человеку, будет справедливо отнесено к Богу, как и честь ilyii оскорбление, наносимое наместнику, относится к самому царю. Они говорят, что имя «Христос» в собственном смысле указывает на отношение, и по этой причине они утверждают, что Христос — один, так как отношение одно, хотя участвующих нем и много» (пер. по изд.: Lang U. John Philoponus and the controversies over Chalcedon in the Sixth Century — a study and translation of the Arbiter. Leuven, 2001. P. 193). В этом контексте интересно отметить, что, но православному учению, разработанному особенно в позднем византийском богословии, человеком, несущим всю полноту Божественного освящения, является Богородица (см., например, у Марка Ефесского: Силлогические главы 58 (см. в рус. пер. мон. Андроника (А. Ф. Лосева) в изд.: Путь к священному безмолвию. М., 1999. С. 137). Таким образом, несторианская христологическая модель, если она именно такова, как описывает Филопон, фактически ставила человечество Христа на место Девы Марии (в Ее православном понимании).

Что касается утверждения Несторием существования «ипостаси» человеческой природы во Христе, или того, что он называл «зраком рабьим», то определенная доля правды в этом за ним стояла. Человеческая природа не мыслима не только без общих свойств природы (разумность, телесность и т. д.), но и без индивидуальных черт, и индивидуальных проявлений и свойств. Необходимость признания этого стала очевидна во время спора с иконоборцами в VIII-IX вв. Именно потому, что человеческая природа во Христе имеет индивидуальные черты, возможна икона Христа. Эти-то индивидуальные черты, их наличие, и пытался отстаивать Несторий, вводя свое понятие об «ипостасп» человеческой природы во Христе, или же о «природном лице», понимаемом как совокупность свойств. Другое дело, что вне учения об ипостасном единстве, т. е. о том, что человеческая природа во Христе была воспринята в ипостась Божественного Логоса, была «собственна» для Него, и именно в Нем приобретала эти индивидуальные черты, поскольку именно Он, Логос, был ее ипостасью, без ясного исповедания этого учения, концепция Несторня об «ипостаси» человеческой природы становилась как минимум двусмысленной и давала основание подозревать его в учении о «двух сынах».