Антонов. Последний пожар
Шрифт:
– Любить, Соня, никогда не поздно. А я тебе столько должен за твоё терпение – во век не рассчитаться! – говорил он ей в нежные минуты близости.
В один из жарких дней июля Александр с женой пили чай с малиновым вареньем на террасе старинного барского дома. Вдруг со стороны леса послышался топот конских копыт.
– Кто это так торопится к нам? – с тревогой проговорила Софья, всматриваясь в силуэты двух приближающихся всадников. Вслед за ними далеко растянулся пыльный шлейф.
– Сейчас узнаем, – спокойно ответил ей Александр и вышел на крыльцо.
Когда всадники
– Да это же Сашка с братом. Навестить приехали, черти.
Всадники спешились, привязали лошадей и поднялись на крыльцо. Поздоровавшись, Александр Боголюбский сразу начал о главном:
– Беда, Саша. Тебе срочно нужно скрываться.
– О, господи! – испуганно воскликнула Софья.
– Погоди. Что случилось? Что за переполох? – Шурке так не хотелось лишаться спокойствия и уюта. Он приобнял встревоженную Софью, пытаясь хоть немного её успокоить.
– Расскажи, Дмитрий, – попросил Боголюбский.
– В Тамбове большевики наших бьют. Губком арестован, Баженов тоже. Многих особо активных сразу постреляли. Повсюду облавы. Я еле ушёл. И сразу к тебе, предупредить, – доложил брату Дмитрий.
Он выглядел уставшим, тяжело дышал и смахивал рукавом проступающий на лбу пот.
– Вот это поворот! – присвистнул Шурка. – Так и думал, что предадут. Теперь и сюда потянутся.
– Я тоже так подумал, – ответил ему Боголюбский. – Как Димка прискакал, мы сразу к тебе рванули.
– А Михневича предупредили? – спросил Антонов.
– Ему записку послал. Надеюсь, что успеет уйти. Ещё кое-кого из наших предупредил, а всех не успеть.
– Понятно. Теперь там Поликарпов всё вверх дном перевернёт. Ему карта выпала.
– Брат, времени у нас совсем нет. В Тамбове всех метут и тут ждать не будут, – заторопил Дмитрий.
– Кончилась спокойная жизнь, – в сердцах сплюнул Шурка и стал распоряжаться: – Так… Соне с нами нельзя. Опасно. Саня, бери пролётку и отвези Соню в Тамбов к родителям. Успеешь. Потом к нам присоединяйся.
– Я с тобой, Саша. Достаточно мне расставаний, – начала было возражать Софья.
– Нельзя, Соня, – твёрдо сказал ей Александр. – Это очень опасно, а я не могу рисковать тобой. Как только всё немного успокоится, я за тобой приеду.
Софья заплакала и ушла собирать вещи.
– А мы, Дима, пока в Трескино спрячемся. Потом ещё куда-нибудь. У меня мест много, – произнёс Антонов.
– Придётся поиграть в прятки, – согласился Дмитрий.
– Вы Заева и Лощинина предупредили? – забеспокоился Антонов о закадычных друзьях.
– Нет, Степаныч, – ответил Боголюбский. – Тут самим бы ноги унести.
– Ох, жаль будет, если их возьмут. С такими в разведку можно, – сокрушался о друзьях Шурка.
– Даст бог, уберегутся, – подал надежду Дмитрий. – А вот и Соня.
Заплаканная Софья появилась на веранде. Она переоделась в дорожное платье, в руках держала небольшую сумку с вещами.
– Кузьмич! – крикнул Антонов появившемуся во дворе управляющему. – Седлай мне коня, а супруге моей организуй пролётку. Уехать нам надо. Да поторопись.
Потом Антонов, приободрив жену лёгким касанием руки,
На долгое прощание времени не было совершенно. Александр крепко прижал к себе вздрагивающую от рыданий Софью, потом отстранил немного и посмотрел в мокрые дорогие глаза.
– Ничего не бойся, – сказал Шурка и поцеловал жену.
Кузьмич тем временем подал свежих лошадей. Антонов расплатился с ним за ночлег и еду и сказал, что они ненадолго уезжают в Саратов. Так он рассчитывал пустить красных по ложному следу. Родственники выехали из имения и остановились на развилке.
– Саня, давай поосторожнее. Тебя тоже искать будут. И Соню береги, – напутствовал Антонов, прощаясь с Боголюбским. – Нас потом у Грача спросишь.
– Не переживай. До встречи, – сказал шурин и хлестнул лошадь вожжами. – Но пошла, родимая!
Софья, обернувшись, смотрела на мужа и махала ему рукой. Постояв немного, пока пролётка не скрылась из вида, братья Антоновы направились в Трескино.
– Ну что же, Димка, придётся нам повоевать, – сказал Шурка брату. – От тюрьмы я зарок дал. Лучше пулю в лоб.
– Надо – значит надо, – легко, с юношеским задором согласился Дмитрий. – Где наша не пропадала?
– И сейчас не пропадёт! – Антонов уже сбросил остатки отпускной расслабленности и настроился на борьбу.
Спас Дмитрий Антонов своего брата. В который уже раз судьба благоволила к Шурке. Нет, не зря ему когда-то жандармы дали кличку «Фартовый». А вот друзья его, Заев и Лощинин, не убереглись, не дал им бог такой возможности.
Как только в Кирсанов поступил приказ об аресте членов партии социалистов-революционеров и сочувствующих им, начальник кирсановской ЧК Поликарпов начал облавы. В ту же ночь был арестован Михневич, до которого так и не дошла посланная Боголюбским записка. Вместе с ним арестовали многих городских эсеров и отправили в Тамбов. Затем Поликарпов приказал арестовать верных Антонову милиционеров. Он лично возглавил арест Лощинина в Инжавино. Тот находился на своей квартире и ничего не подозревал. Сопротивления он не оказал, хоть и был хорошо вооружён. Заева брал отряд коммунистов во главе с чекистом Михаилом Покалюхиным. Они окружили Заева в лесу недалеко от села Иноковка, где он, отстреливаясь, пытался скрыться от нападавших. Но, к его несчастью, под ним убили коня. Заев сдался на милость чекистов.
Поликарпов из Инжавино бросился в имение Дашково, чтобы арестовать Антонова. Но того и след простыл. Исходя из показаний управляющего имением, чекисты сообщили в Саратов, но Шурка там не появился. Ждали чекисты Александра и на его квартире в Кирсанове. Только напрасно ждали. Антонов как в воду канул.
Друзей Антонова, милиционеров Заева и Лощинина, после формального допроса большевики расстреляли на другой день после ареста. А в чём вина-то их была, чтобы жизнью платить? Сметал кровавый террор всё на своём пути. И вот ведь парадокс: это эсеры террором когда-то пугали власть. Теперь настала их очередь, власть шла к ним с террором.