Анютины глазки
Шрифт:
«Удивительное дело. Дара у меня нет, а чудеса творю», – подумала я, отодвигая завершённую работу подальше от края стола.
– Моса Анюта, можно с вами поговорить? – неподалёку от мастерской стоял смущённый Яша и мял в руках шапку.
За то время, что жил он в доме и работал на меня, мужчина сильно изменился. Он и так-то не был похож на опустившегося бомжа, но было в его облике что-то забитое, угнетённое, жалкое. Когда Яша преобразился, я не заметила. Появилась в нём некая степенность и уверенность в себе и завтрашнем дне. Может, это оттого, что работник мой телом поправился, а может потому, что плечи распрямились и походка изменилась. И сейчас мнётся не от низости своей, а смущает его то, что сказать
– Слушаю тебя, Яша.
– Я это… уйти хочу.
Сказал и голову виновато опустил. Знает, что Флор при всей своей энергичности и фантастических знаниях силы большой не имеет, а значит, для физической работы не годится. Вот и получается, что некому мне будет в огороде помогать, и за город с тачкой ходить тоже будет некому.
– Должно быть, лучше место нашёл? – спросила я, надеясь, что не с обидой уходит, а как та рыбка, что ищет, где глубже.
– Не совсем место, моса Анюта. Я к моте одной хорошей жить ухожу. Судьбы в храме пока соединять не будем – присмотреться она ко мне хочет. Говорит, ночевать – это одно… Ой, простите, моса! Но вы умная, понимаете. Она тут недалече проживает. Дом у неё хороший, лавка опять же на базаре. Но не это главное. Сердечная она. Почти такая же как вы, моса. Выглянул как-то под вечер за ворота… работу к той поре уже закончил, помылся и в чистое переоделся, идет по улице мота… Такая, знаете… Всё при ней. Сумку тянет, и видно, что тяжко бедняжке. Вышел, поклонился, попросил позволения помочь. Разрешила, дошли. Да тут близёхонько. Говорил уже… Во двор пригласила, не побрезговала. Отвару налила, пару пирожков на тарелочку положила. В дом не звала, но у неё беседочка аккуратненькая такая, под яблоней устроена. В ней и стол, и стулья есть. Там и кормила. Я вроде и сыт, да отказать неудобно. А она всё расспрашивает: кто я, да откуда, да чем занимаюсь. Подивилась, что вы не побоялись неприкаянных на работу взять. Потом и сама призналась, что часто бывает помощь нужна, но звать некого. Вдова она, деток богиня не дала… Но хозяйка крепкая. Я и скажи: так вы меня по-соседски зовите. Завсегда помогу. Что по дому, что в лавке. Засмеялась, ручкой так махнула. «Шустрый какой», – говорит, но видно, что не сердится. А потом и вправду позвала… Я уж не помню, что делал. Потом ещё и ещё… И непонятно, как случилось, что на ночь остался. Утром думаю – сейчас стражу позовёт и скажет, что ссильничал, но нет. Глаза прячет, смущается, но не ругается и не обвиняет, что это я виноват. Так и покатилось… Сегодня зашёл к ней в лавку, а она говорит, что хватит мне по чужим углам скитаться. Велела к ней переезжать. Вот такие дела, моса Анюта.
– Хорошие дела, Яша. Рада за тебя. Пусть у тебя всё сладится с этой уважаемой мотой, – чуть не прослезилась я. – Она документы гражданина тебе выправить поможет?
– Вот как судьбы соединим, так я и стану гражданином, – мужчина принялся расправлять измочаленную за время рассказа шапку. – Вы не тревожьтесь, моса Анюта, всё хорошо будет.
Глава 48
– Мотес… моса Анюта, учитесь держать лицо и не выражать так явственно свое удивление. Мотес – так обращаются в высших кругах к собранию женщин, в котором могут присутствовать как моты, так и мосы. Это понятно? Не надо ничего говорить. Достаточно слегка склонить голову, при этом немного опустив ресницы. Мота Тая, не закрыть глаза, а слегка опустить ресницы. Это понятно? Ну… не совершенство, но мы к этому будем возвращаться каждый день.
Досточтимая мота Сара замучила нас с Таей до зубовного скрежета, уже больше часа цепляясь к каждому нашему движению и жесту. И где только Флор откопал эту драконицу. И ведь не пошлешь же лесом-садом-огородом, ибо сами напросились.
– Так что я хотела сказать? Мотес, урок на сегодня окончен. Повторите пройденное, завтра проверю, как вы усвоили правила приветствия и прощания. Хорошего вам дня, мотес.
Мы с Таей, должно быть, окрылённые тем,
– Анечка, ты не знаешь, какой грязный дряк меня потянул за язык проситься к вам в магазин трусы продавать? – пробормотала Тая. – Жила бы себе спокойно, пирожки пекла или вон в огороде у тебя возилась. А теперь что? Оказывается, разговариваю я неправильно, интонации у меня не те, даже хожу не так. Как жить, Аня?
– Тая, я могу тебе сказать то же самое. Если тонкое, великосветское ехидство моты Сары перевести на понятный нам с тобой язык, так мы две неуклюжие коровы, доставшиеся ей на воспитание в наказание за какие-то грехи. Короче, будем маяться втроём.
Я вспомнила известную с детства пословицу: «Делу время, а потехе час». Определив для себя, что занятие со строгой мотой Сарой было часовым развлечением, решила, что, покончив с ним, пора остаток дневного времени потратить на работу. Заказы сами себя не выполнят.
Прихватив с комода стопку скопившихся разномастных записок, я направилась в мастерскую. Для начала рассортировала заявки по типам желаний. Благо, что их не так много: любовь и отношения, благополучие и деньги, здоровье. Ничего оригинального.
Выбирая горшки для композиций, положительно влияющих на здоровье, я, задумавшись, вместо трёх посудин выставила на стол пять. Подивившись своей рассеянности, хотела было убрать лишние, но, поразмыслив пару минут, оставила. Ведь не обязательно артефакт под заказ делать. Если нет особого разнообразия в желаниях покупателей, то пусть запас будет. Определю для каждого направления свою полку, специфичные дополнительно подпишу – и тогда не обязательно мне самой торговать, любой человек с этим справится.
Ободрённая замечательной идеей – и чего раньше не додумалась? – я принялась за работу. Чем хорошо разделять занятие по видам заказов, так это настроем определённым. Создавая инсталляции, я словно в транс входила, представляя, как какой-то абстрактный человек сбрасывает с себя груз болезней, начинает легко двигаться, радоваться жизни и окружающим его людям. Понимая, что мои композиции не панацея от всех недугов, а что-то типа катализатора к курсу лечения, назначенного целителем, я ко всем горшочкам цепляла записку: «Не является лекарственным средством. Проконсультируйтесь у специалиста».
Хорошо, что к сериям, улучшающим отношения и благополучие, предупреждения писать не надо. Там всё просто – создаётся атмосфера, нейтрализующая излишнюю неуверенность и необоснованные сомнения. Ведь чаще всего именно они мешают сделать решительный шаг, меняющий жизнь к лучшему.
Из уютного рабочего транса меня вывел Флор, заглянувший в открытую дверь:
– Анечка, там мэтр Гус приехал. Тебя спрашивает.
– А? Что? Да, сейчас приду.
Теперь главное ничего не забыть. Осматриваю стол – все композиции закончены и горшки распределены по группам. На тех, что под заказ, закреплены записки. Все материалы и инструменты убраны на свои места. Снимаю перчатки, кладу на край стола и фартук вешаю на крючок, для него предназначенный. Люблю находить свои вещи на следующий день там, куда их положила намедни.
Забежала в уличную умывальню, тщательно отмыла руки и освежила лицо. Мельком взглянув в зеркало, посчитала, что большего требовать от девушки после рабочего дня невозможно.
– Мэтр Гус, – присела я в отрепетированном реверансе, – рада вас видеть. Желаете отвара… эээ… да, отвара?
Чуть было не предложила гостю кофе, но в столице это не принято, да и местное название через раз забываю, потому вовремя прикусила язык.
– Спасибо, нет. Я за вами приехал, досточтимая моса Анюта. И нам следует поторопиться.