Анютины глазки

Колч Агаша

– Анюта, вы говорите удивительные вещи! – вдруг сказал Троф. – Отчего-то я никогда не задумывался об этом. Личное пространство… В Замке, в сознании, в чувствах, наконец. Мне кажется, я всю жизнь под контролем. Не помню точно, сколько лет мне было, когда мать ушла в закрытую обитель Святой матери. Три или четыре года. С тех пор я её больше не видел. Только раз в год приходит пустой клочок бумаги как известие, что она жива. Даже не пишет… Я мать плохо помню. Зато наставников хорошо. Меня постоянно одёргивали: не крутись, не бегай, не кричи, не прячься. Прятки были моей любимой игрой. Знали бы вы, как часто хотелось забиться куда-нибудь, чтобы избежать надзора и замечаний! С отцом виделись редко. Раз в неделю он заходил в учебную комнату, спрашивал о

моих успехах и, в зависимости от результатов, или ласково трепал меня по голове, или молча уходил. Я жаждал этой скупой ласки так, что изо всех сил старался быть хорошим мальчиком: не шалил, прилежно учился, был вежливым и послушным. Только иногда, в поместье отца Гуса, куда нас вывозили на выходные или на короткие каникулы, мы с ним отрывались. Родители у друга были нестрогие и всё нам прощали. Помню, матушка Гуса, досточтимая мота Галя, говорила: «Разбитое можно или починить или выбросить, разбитые носы и колени вылечить, а вот бушующую в вас, мальчики, энергию надо спускать. Иначе всем худо придётся». Второй раз отец женился, когда мне тринадцать исполнилось. Мачеха меня лет на пять старше была. Если первый брак отца был династическим, как заведено у правителей, то второй по любви. Мне кажется, что отец тогда никого, кроме юной супруги, не видел. Не хуже твоего питомца вокруг неё увивался. Грязные дряки, как же я завидовал! Не понимал тогда, что любовь к ребёнку и к женщине – вещи разные. Помню, изменился я тогда радикально. На меня даже браслет полиарговый надели, чтобы вред никому не нанёс, настолько я стал буйный и непредсказуемый. И вновь тотальный контроль. Наставники даже по очереди ночевали в моих покоях. Отца в те годы я почти не видел. Казалось, он забыл, что у него сын есть. Конечно, полиарг сделал своё дело – приучил к самоконтролю. Я перестал бунтовать, стал спокойнее, но и равнодушнее к себе и своему будущему.

Шаги за спиной Князя, прервали его рассказ. В дверном проёме показался Гус. Моё отношение к нему удивительным образом преобразило внешность мага. То, что раньше казалось злостью, оказалось сдержанностью, внимательностью, осторожностью. Многими качествами должен обладать друг и телохранитель правителя.

– Троф, нам пора. Лучше вернуться в Замок до того, как Совет придумает что-то против тебя. У меня есть пара идей. По дороге расскажу. – Сказав это, Гус отступил было, освобождая Князю дорогу, но через мгновение вернулся и обратился уже ко мне: – Досточтимая моса Анюта, спасибо за вашу смелость и добросердечие. Если Князю не позволят на вас жениться, то я решусь попросить вашей руки.

Последние слова были сказаны с улыбкой. Но всем известно, что в любой шутке только доля шутки, а всё остальное правда.

Глава 47

– Анюта, – Князь остановился в распахнутом створе калитки. – Не надо вам пока в Замке появляться. Садовники знают, что делать? Вот и славно. Отдохните или, наоборот, займитесь отложенными делами. Я за вами приду, когда наведу должный порядок.

Сказав это, Троф протянул было мне руку, как делал это, прощаясь, но рядом стоял Васил, за спиной верный Гус, а меня на крыльце ждали Тая и Флор. Проявлять нежности прилюдно здесь не принято, ручки дамам на глазах у всех не целуют. Оттого неловко поднятая рука также неловко переместилась на лацкан сюртука, хоть и не нуждался он в том, чтобы его поправляли.

Зато Васечка без всяких стеснений обнял меня за талию и приник головой в область солнечного сплетения:

– Анюта, – словно пропел он моё имя, поднял голову, посмотрел фиалковыми глазищами снизу вверх и пообещал: – ты не скучай. Мы обязательно вернёмся.

– Может, останешься? Мне кажется, что в Замке сейчас не самое безопасное место, – предложила я мальчику.

– Нет! – объятия мгновенно опали, и Васил отступил к Трофу. – Я с братом.

На такое возражение смогла только плечами пожать – не силой же мне его удерживать, но на всякий случай – вдруг согласится –

посмотрела на Князя. Тот – вот паразит! – довольно улыбался.

– Досточтимая моса Анюта, не стоит тревожиться. Знаю наверняка, что всё будет хорошо.

После этих слов Князь, прощаясь, с вежливым достоинством слегка склонил голову. В ответ я присела в неуклюжем реверансе. Ну какая из меня княгиня?!

Кажется, об этом подумал и Флор, и, когда я принялась помогать Тае убирать со стола, обратился ко мне с просьбой:

– Анечка, я тут подумал… Что, если прекрасной моте Тае учителя хороших манер пригласить? Всё же я не совсем по этой части. Что-то знаю, чему-то научу, но…

– Заодно и меня натаскает? – ехидно заметила я, а Флор в ответ только вздохнул. Неловко ему меня носом в промахи тыкать. – Да ты не расстраивайся, я же понимаю, что мне до великосветских дам, как до городу Парижу пешком.

– Куда? – брови помощника подскочили до середины лба, а челюсть, наоборот, слегка отпала. – Не знаю такого города.

– Это на Земле… Страна такая есть – Франция, а столица сего государства – Париж, – объяснила я, стараясь скрыть лёгкую грусть, непременно накрывавшую меня при воспоминании о родной планете.

– А почему пешком? У вас с транспортом плохо? – продолжал допытываться Флор.

– Хорошо у нас с транспортом. Самолёты летают, поезда по рельсам бегают, у автомобилей колёса крутятся, как и у автобусов. Ещё любители есть, что путешествуют по свету на велосипедах. А про пеший поход это я так… присказка такая, – терпеливо рассказывала я о земных средствах передвижения любопытному помощнику, но вспомнив, с чего разговор начался, добавила: – А учителя… нет, лучше учительницу, пригласи обязательно. И как можно скорее.

Освободившись в доме, я вернулась к оставленному горшку с незаконченной композицией. Начала я её делать с намерением обеспечить через самодельный артефакт своё комфортное существование в этом мире, но, проводив Трофа на борьбу с магами, решительно поменяла цель. В конце-то концов, я и так вполне себе неплохо устроилась. У меня есть дом, работа, друзья, и даже небесная покровительница появилась. А что есть у Князя? И кто мне сказал, что необходимо личное желание заказчика? Тае я инсталляцию сделала с таким намерением, чтобы ей сторицей вернуть то, что она по доброте душевной дала нам с Гамлетом, но, видно, настолько мой посыл был сильным, что подействовал и на соседок тётушки.

Вот и для Князя надо нечто такое задумать от себя, что подействовало бы и на противников его. Это как быть-то должно? Если я хочу, чтобы оппоненты Трофа сочли его непререкаемым авторитетом и стали ему послушны во всем, то загадать должна… Собственную покорность по отношению к нему? Ага, сейчас! Уже бегу, теряя тапки! Тем более что делаю это и так постоянно. Вообще-то, я девушка невредная и некапризная, но покорности во мне крайне мало. Вслух я не огрызаюсь и ни с кем не спорю, но про себя такие ответные монологи могу сочинить, такие направления противной во всех отношениях стороне придумать. Ой-ой! Слышал бы кто. Хорошо, что постоянно с землёй вожусь. Не то читала где, не то слышала, что негатив из сознания в почву уходит, если к ней руками прижаться. Наверное, поэтому я долго зла не помню и прощаю обидчиков быстро.

Что ещё помимо покорности загадать можно? И я начала подбирать синонимы к так не понравившемуся слову. Смирение? Нет. Безотказность? Что?! Нельзя с мужчинами такой быть – ценить не станут. В этом меня бабушка без устали наставляла. Кротость? Чем-то религиозным отдаёт. Вот прямо ладаном повеяло. Нет! Уступчивость… А вот это хорошее слово. Уступить – это не значит быть бесхребетной, уступить – это найти компромисс и договориться. Но уступчивость хороша взаимная. Как лучше всего договариваться? Сидя рядком, поговорить ладком. Так и запечатлею, установив симпатичную белую скамейку около уютного домика: желаю, чтобы в наших с Трофом отношениях всегда присутствовала разумная уступчивость. Зелёная дымка окутала горшок, тронув что-то в душе.