Анж Питу (др. перевод)
Шрифт:
Катрин не прибавила ни слова. Она ласково поцеловала мать.
Этот поцелуй убедил всех лучше, чем любые слова. Мамаша Бийо прослезилась. Питу расчувствовался.
Все слуги радостными криками приветствовали новую госпожу.
Катрин сразу же вступила в должность и раздала поручения. Каждый получил приказ и отправился его исполнять с большой охотой, как это всегда бывает в начале царствования.
В конце концов остался один Питу; он подошел к Катрин и спросил:
– А я?
–
– Выходит, я останусь без дела?
– А что бы вы хотели делать?
– Да то же самое, что до отъезда.
– До отъезда вас приняла в дом маменька.
– Но теперь вы хозяйка, вот и дайте мне работу.
– У меня нет для вас работы, господин Анж.
– Почему?
– Потому что вы у нас – ученый, важная птица, из Парижа вернулись, и сельские работы вам теперь не подходят.
– Неужели? – ахнул Питу.
Катрин развела руками, как бы говоря: «Что поделаешь!»
– Разве я ученый? – переспросил Питу.
– Еще бы!
– Да поглядите на мои ладони, мадемуазель Катрин!
– Это ничего не значит.
– Послушайте, мадемуазель Катрин, – в отчаянии возразил бедняга, – с какой стати под предлогом моей учености вы обрекаете меня на голодную смерть? Значит, вам неизвестно, что философ Эпиктет служил, чтобы добыть себе пропитание? Что баснописец Эзоп зарабатывал в поте лица свой хлеб? А эти два господина были поученее меня.
– Что поделаешь, так уж оно выходит.
– Но господин Бийо принял меня в число домочадцев и, отсылая меня из Парижа, он хотел, чтобы я вернулся на то же место.
– Так-то оно так, да только отец мог заставить вас исполнять такие работы, какие я не осмелюсь вам предложить.
– Ну и не надо, мадемуазель Катрин.
– Да, но тогда вы останетесь без дела, а безделья я не потерплю. Отец мой, будучи хозяином, имел право поступать так, как хотел, а мне, его заместительнице, это негоже. Я управляю его добром и обязана его приумножать.
– Но я буду работать и приумножать его добро: сами видите, мадемуазель Катрин, вы попали в порочный круг.
– Как вы сказали? – переспросила Катрин, не понимавшая высокопарных фраз Питу. – Что такое порочный круг?
– Порочным кругом, барышня, называют ошибочные рассуждения. Нет, оставьте уж меня на ферме и давайте мне, если захотите, самые тяжелые работы. Увидите сами, какой я ученый и какой бездельник. К тому же вам придется вести книги, приводить в порядок счета. Вся эта арифметика – именно то, чему я обучен.
– А по-моему, это занятие никак не подойдет для мужчины.
– Так я, по-вашему, ни на что не гожусь?
– Ладно, поживите здесь, – смягчившись, сказала Катрин. – Я подумаю, а там видно будет.
– Вы собираетесь
Катрин чуть заметно пожала плечами. Ей нечего было возразить, но настойчивость Питу явно ей докучала.
– Ну хватит разговоров, – сказала она, резко обрывая спор. – Я еду в Ла-Ферте-Милон.
– Так я побегу седлать вам лошадь, мадемуазель Катрин.
– И не думайте. Оставайтесь здесь.
– Вы запрещаете мне проводить вас?
– Оставайтесь, – повелительно произнесла Катрин.
Питу застыл, словно пригвожденный к месту, понурив голову и сморгнув слезу, которая жгла ему веко, словно кипящее масло.
Катрин повернулась к Питу спиной, вышла и приказала работнику седлать лошадь.
– Ах, мадемуазель Катрин, – прошептал Питу, – вы находите, что я изменился? Сами вы изменились и совсем по-другому, чем я!
XXXI. Почему Питу решился покинуть ферму
Тем временем мамаша Бийо, смирившись с ролью старшей служанки, с усердием, охотой и без досады приступила к исполнению своих обязанностей. Опять закипели сельские труды, на мгновение замершие на ферме, и ферма снова стала похожа на прилежный гудящий улей.
Покуда седлали лошадь для Катрин, девушка вернулась в дом, искоса глянула на Питу, который застыл в неподвижности и только головой крутил вслед Катрин, пока она не скрылась у себя в спальне.
– Зачем Катрин ушла в спальню? – гадал Питу.
Бедный Питу! Зачем она ушла? Причесаться, надеть белый чепец, натянуть тонкие чулки.
Потом, принарядившись таким образом и слыша, что лошадь уже приплясывает под навесом, она вышла из спальни, расцеловала мать и уехала.
Оставшись без дела, Питу, которого не слишком-то успокоил наполовину безразличный, наполовину сострадательный взгляд, которым окинула его Катрин перед уходом, почувствовал, что не может долее оставаться здесь в неопределенном положении.
С тех пор как Питу вновь увидел Катрин, ему казалось, что он без нее жить не может.
Но, кроме этого, в глубине его неповоротливого и сонного ума с однообразием маятника, беспрестанно снующего туда-сюда, шевелилось нечто, похожее на подозрение.
Наивным умам свойственно в равной степени воспринимать все подряд. Такие ленивые натуры наделены ничуть не меньшей чувствительностью, чем все остальные: просто, умея испытывать чувства, они не умеют их анализировать.
Анализ дается привычкой к наслаждению и страданию. Нужно в определенной мере привыкнуть к переживаниям, чтобы разглядеть, как они кипят в глубине той бездны, что зовется человеческим сердцем.