Анж Питу (др. перевод)
Шрифт:
– О боже! – промолвила Катрин. – С ним приключилась беда?
– Не знаю, барышня, нынче вечером он получил из Парижа письмо, запечатанное черным сургучом; я здесь вас уже час поджидаю.
Часы на церкви Виллер-Котре пробили десять; удары плыли на бронзовых крыльях по воздуху один за другим.
Катрин огляделась.
– Что ж! Здесь темно, безлюдно, – сказала
Лакей вскочил на лошадь и галопом умчался.
Дрожа с головы до ног, Катрин вернулась на ферму следом за матерью.
О чем еще хочет поведать ей Изидор в столь поздний час, как не о какой-нибудь беде?
Любовные свидания обыкновенно бывают обставлены не столь зловеще.
Но дело было не в этом. Изидор просит о свидании ночью, и ей все равно – когда и где: она согласилась бы ждать его хоть в полночь на кладбище в Виллер-Котре.
Поэтому она даже не раздумывала, а поцеловала мать и ушла к себе в спальню.
Мать, питая к девушке полное доверие, разделась и легла.
А если бы бедная женщина что-нибудь и заподозрила? Все равно по приказу главы семейства хозяйкой теперь стала Катрин!
У себя в спальне Катрин не стала ни раздеваться, ни ложиться.
Она ждала.
Она слышала, как пробило половину одиннадцатого, потом три четверти одиннадцатого.
В три четверти одиннадцатого она задула лампу и спустилась в столовую.
Окна столовой выходили на дорогу; она отворила одно окно и ловко спрыгнула на землю.
Чтобы вернуться в дом тем же путем, она не заперла окно, а только прикрыла ставень.
Потом она поспешила в темноте к указанному месту и стала ждать; сердце у нее бешено колотилось, ноги дрожали, одну руку она прижимала к пылающему лицу, другую – к груди, которая готова была разорваться.
Ожидать ей пришлось недолго. Она услышала стук лошадиных копыт.
Девушка шагнула вперед.
Перед ней стоял Изидор.
Лакей остался поодаль.
Не спускаясь с коня, Изидор протянул девушке руку, подхватил ее, посадил в стремя и поцеловал.
– Катрин, – сказал он, – вчера в Версале был убит мой
Катрин с горестным криком сжала Изидора в объятиях.
– Ах, если они убили вашего брата Жоржа, – воскликнула она, – они и вас убьют!
– Катрин, ничего не поделаешь, старший брат ждет меня; Катрин, вы же знаете, как я вас люблю.
– Ах, останьтесь, останьтесь, – причитала Катрин, изо всех слов Изидора уловив только, что он уезжает.
– А честь, Катрин? А брат Жорж? А мщение?
– Ох, бедная я, несчастная! – вскричала Катрин и, задрожав, без чувств поникла на руках у всадника.
По щеке Изидора скатилась слеза и упала на грудь девушки.
– О, вы плачете, – прошептала Катрин, – благодарю вас: вы меня любите.
– Да, люблю, Катрин, но брат, старший брат написал мне: «Приезжай!» Я должен повиноваться.
– Ступайте же, – откликнулась девушка, – я вас больше не держу.
– Последний поцелуй, Катрин!
– Прощайте!
И девушка, смирившись и поняв, что Изидор все равно исполнит приказ брата, выскользнула из его объятий на землю.
Изидор отвернулся, вздохнул, на мгновение заколебался, но приказ Оливье призывал его, и ослушаться он не мог; в последний раз сказав девушке «прости», он пустил лошадь в галоп.
Следом за ним по полю скакал лакей.
Катрин простерлась на том самом месте, куда опустил ее Изидор; ее тело загородило узкую тропу.
В тот же миг на пригорке показался человек, шагавший из Виллер-Котре: он торопливо шел к ферме и на ходу наткнулся на тело, лежавшее на булыжнике.
Он потерял равновесие, запнулся, полетел на землю и опомнился не раньше, чем нащупал это безжизненное тело.
– Катрин! – возопил он. – Катрин умерла!
И он испустил нечеловеческий звук, на который отозвались рычанием собаки на ферме.
– Кто это сделал? Кто убил Катрин? – кричал Питу.
И он сел, дрожащий, бледный, похолодевший от ужаса, держа на коленях бесчувственное тело девушки.