Анжелика и дьяволица

Голон Анн

Анжелика догадалась, что Жоффрей намерен не только освободить квебекских чиновников, но и выследить и выдворить тех таинственных врагов, которые не раз расставляли им ловушки.

— Что случилось с Кловисом?

— Я поручил Кантору забрать его с рудника между Кеннебеком и Пенобскотом, где я его оставил. Я собирался задать ему несколько вопросов о том недоразумении в Хоусноке, когда полагая, что делаете это по моему приказу, вы отправились в английский поселок. Приказ передал вам Кантор, который сам получил его от Мопертюи. К несчастью, Мопертюи

не может пролить свет на это происшествие, так как его похитили канадцы, но в разговоре с Кантором он упоминал, что в свою очередь получил мои распоряжения через Кловиса. Думаю, что этот последний мог бы сообщить нам самые верные сведения о тех, кто плетет против нас интриги. Однако Кловис исчез.

— Это снова их рук дело?

— Думаю, да.

— Кто же «они» такие?

— Будущее покажет. И надеюсь, очень скоро. Я буду их преследовать до конца. У островов залива видны огни их кораблей. Может быть, они связаны с компанией, которая продала Колену земли Голдсборо.

Анжелика пыталась припомнить, что ей говорил Лопес, один из солдат Колена, но нить воспоминаний ускользала от нее.

— Интересно, какую роль во всем этом играет отец де Верной?

— Ваш иезуит? Моряк и ярмарочный борец? Сдается мне, что от него мы не увидим ничего плохого, пока прочны сети, которыми вы его опутали.

— О чем вы говорите?! Это кремень, он холоден, как мрамор. Если бы вы видели, с каким равнодушием он взирал на то, как я тонула возле мыса Монеган.

— И все же он прыгнул в воду, чтобы спасти вас.

— Да, действительно.

Анжелика рассеянно погладила котенка.

— Откровенно говоря, он мне приятен. Меня всегда тянуло к священникам, — рассмеялась она. — Да простит мне Господь! По-моему, мне всегда удавалось находить с ними общий язык, правда, я не совсем понимаю, каким образом.

— Они видят в вас загадочную женщину: не грешницу, не святую. Вам удается усыпить их бдительность и недоверие.

— Откуда он знал, что меня похитил Золотая Борода, я кто ему подсказал, что меня надо искать на корабле «Сердце Марии»?

— Исповедуйте его.

— Иезуита? Признаюсь, мне удалось совершить многое из того, что считалось невозможным, к примеру — бегство из гарема Мулая Исмаила. Но исповедовать иезуита? Ни разу не приходилось. Что ж, попробую!

Глава 24

— Прощайте, — сказала госпожа де Модрибур, Сжимая руки Анжелики, — прощайте, я вас никогда не забуду!

Она не сводила с Анжелики своих прекрасных, полных отчаяния глаз, будто стараясь навсегда оставить память о себе. Ее щеки покрывала смертельная бледность, руки были холодны как лед.

— Вы меня презираете? — прошептала Амбруазина. — Но я обязана повиноваться воле господа. О! Мое сердце разрывается при мысли, что я должна покинуть эти края, полные неизъяснимого очарования. Они пленили меня! Никогда еще предписания церкви не казались мне столь суровыми. Но отец де Верной был непоколебим. Мне нельзя оставаться здесь. Я должна ехать

в Новую Францию…

— Вы мне уже объясняли, — сказала Анжелика. — Поверьте, мы тоже весьма опечалены тем, что вам пришлось, решиться на отъезд. Я вижу, что сегодня кое-кто из девушек, Да и юношей тоже, в слезах.

— Я обязана повиноваться, — прошептала Амбруазина.

— Ну что ж, повинуйтесь. Мы не станем запирать вас на замок и принуждать остаться, если вы этого не хотите.

— Как вы жестоки, — с упреком проговорила Амбруазина Срывающимся голосом, будто с трудом сдерживая рыдания.

— Чего вы хотите от меня?! — Анжелика чувствовала, как, в ней поднимается волна раздражения.

— Чтобы вы меня не забывали! — Казалось, что Амбруазина близка к обмороку.

Она закрыла лицо руками, отвернулась от Анжелики и медленно, неверным шагом отошла в сторону. Переодевшись в свои яркие одежды, Амбруазина стала похожа на хрупкую экзотическую птицу.

То короткое время, что она провела в Голдсборо, оставило необычайно глубокий след в ее душе.

Вчера вечером, едва оправившись после борьбы с медведем, отец де Верной велел построить хижину из ветвей для приема верующих. Амбруазина одной из первых поспешила на исповедь к святому отцу.

Вскоре она в крайнем волнении появилась перед Анжеликой.

— Он возражает, он категорически возражает против того, чтобы я оставляла здесь королевских невест. Он говорит, что я должна покинуть эти края, где не почитают Господа Бога и короля Франции, что мой долг — увезти девушек в Новую Францию, в Квебек или Монреаль, и что я поддалась искушению опасной свободы. «Здешняя атмосфера околдовывает, и эти молодые женщины вскоре забудут о вечном спасении и начнут думать лишь о материальных благах… Ведь сюда стекаются все богатства мира», — так он сказал.

— Богатства? В Голдсборо? Это суровый край, где мы постоянно рискуем не только своим скудным имуществом, но и жизнью… Мэуин преувеличивает. Я и не подозревала, что он на такое способен.

Анжелика была обескуражена и разочарована: она никак не ожидала такой реакции иезуита. Очевидно, она слишком преувеличивала свое влияние на него.

У нее было желание тотчас найти отца де Вернона поговорить с ним, но Амбруазина предупредила, что тот собирался ночевать в поселке и уже отправился в путь.

— На него произвела большое впечатление флотилия господина де Пейрака. Он говорит, что все поселения Новой Франции вместе взятые не имеют такой торговой и военной мощи.

— Французские колониальные поселения всегда были бедны как Нов из-за небрежения королевства и нерадивости местных правителей. Но вовсе не обязательно следовать их примеру…

Анжелика решила поскорее рассказать мужу о решении госпожи де Модрибур…

— Ну что ж! Пусть едет, — в голосе графа прозвучали ноты радости, удивившие Анжелику. — Вчера отец Турнель, капеллан Порт-Руаяля, как раз предлагал доставить этих женщин к себе, на французскую землю, где их приютит госпожа де ла Рош-Позе.