Анжелика и дьяволица
Шрифт:
— Что же нужно сделать?
Пейрак снова обнял Анжелику. На губах графа заиграла его обычная насмешливая улыбка, словно он хотел смягчить смысл дальнейших слов.
— Нужно отбросить страх и сомнения. Понимаете… Я боялся вас потерять, сомневался… Теперь я знаю: если бы не ваше предупреждение, я бы попал в расставленную ловушку… Такие повороты событий учат осмотрительности. Запомните, любовь моя: НЕ НУЖНО НИЧЕГО БОЯТЬСЯ… Следует призвать на помощь решительность и осторожность.., и врата ада никогда не откроются для нас.
Глава 2
Он уехал. На смену дождливому,
Казалось, из помещений форта ушло человеческое тепло. Оставшись одна, без любимого человека, Анжелика чувствовала, как ею мало-помалу овладевает безотчетный, леденящий душу страх.
Она с радостью задержала бы у себя Кантора, чтобы поговорить с ним допоздна — ночь не казалась бы такой долгой. Но к вечеру юноша исчез вместе с Марсиалем Берном, Алистером Мак-Грегором и еще парой-другой приятелей. У них были какие-то свои секреты.
Днем Анжелика навестила Абигель.
— Я доставляю вам много хлопот, не так ли? — спросила супруга Габриэля Берна. — Если бы не я, вы могли бы поехать вместе с господином де Пейраком…
— Если бы не вы?! О да, конечно, но вы же существуете, моя милая Абигель, — весело ответила Анжелика, — а скоро появится еще маленькое драгоценное существо, которое принесет нам много радости.
— Я немного волнуюсь, — призналась Абигель, словно исповедуясь в непростительном грехе, — боюсь, что не справлюсь с испытанием, которое мне предстоит. Первая жена Габриэля умерла при родах. Я помню, я была там и все видела. Это было ужасно, такая беспомощность! И я вижу, что чем ближе мой срок, тем сильнее Габриэля мучают воспоминания…
— Перестаньте даже думать об этом, — притворно рассердилась Анжелика.
Она села возле Абигель на край большой, грубо сколоченной кровати и принялась рассказывать обо всех известных ей благополучных исходах беременности.
— Я чувствую, как у меня здесь перекатывается что-то круглое, — Абигель положила руку на живот, в области желудка. — Это, наверное, голова ребенка? Значит, сначала появятся ножки?
— Возможно.
— Что ж, ничего страшного. В таком положении роды порой проходят легче…
Абигель совершенно успокоилась. Зато Анжелика унесла с собой все ее сомнения и страхи. Она решила посетить госпожу Каррер.
— Я по поводу Абигель, сударыня. Могу ли я рассчитывать на вашу помощь?
Жена адвоката нахмурилась.
Жизненный опыт, бодрость этой женщины, легко управлявшейся со своими одиннадцатью детьми, сделали ее незаменимой в Голдсборо.
— Абигель не слишком молода, — озабоченно проговорила она. — Тридцать пять лет — немалый возраст для рождения первого ребенка.
— Вы правы, но Абигель мужественна и терпелива, что немаловажно при родах, которые рискуют затянуться.
— Хорошо бы знать, каково положение плода.
— Не правильное.
— Значит, если роды затянулся, ребенок умрет.
— Он не умрет, — со спокойной уверенностью сказала Анжелика. — Так я могу рассчитывать на вас?
Затем она отправилась в индейский поселок в поисках старухи-индианки, о которой говорил Жоффрей де Пейрак. Старуха сидела в своем вигваме и курила трубку. В обмен на водку, хлеб из белой пшеничной муки и красное покрывало она согласилась в случае необходимости помочь советами или снадобьями. Она знала свое дело и владела секретами
Бедная Женни Маниго! Бедная француженка из Ла-Рошели! Бескрайняя, дикая Америка похитила и поглотила ее навсегда в своих дремучих лесах. Возвращаясь в поселок под мелким холодным дождем, Анжелика не могла унять дрожь. Голдсборо, с трех сторон окруженный темным лесом, а с четвертой — зажатый океаном, казался ей крохотной песчинкой, затерянной меж двух беспощадных, грозных стихий: леса и океана.
У берега не стояли корабли, отбыли многочисленные гости, которые приносили Анжелике так много хлопот все последние дни: жители Акадии, индейцы, королевские невесты и их «благодетельница», шумный маркиз Виль д'Авре со свитой священнослужителей… Серые сумерки спускались на соломенные крыши домов, скрадывая цвета и как бы подчеркивая беззащитность сгрудившихся на побережье хижин. Казалось, еще немного, и царственная, величественная стихия сметет и поглотит их.
Но из ощущения безнадежности рождалось противоположное чувство: в этих бедных хижинах жили люди, чьи отважные сердца были столь же горячи, как и огонь в их очагах.
Чуть дальше, в лагере Шамплен поселились уцелевшие англичане, не терявшие надежду заново отстроить то, что разрушили индейцы. Под защитой великодушных французов они терпеливо ждали конца своих мучений, молились, пели псалмы и нисколько не тревожились из-за близкого соседства со своим самым страшным врагом — иезуитом.
Поселок Голдсборо служил пристанищем всем изгнанным и преследуемым. Вспомнив о юном протестанте Марсиале Берне, который принес усталому иезуиту ведро с родниковой водой, Анжелика с надеждой подумала, что в этом уголке земли возможны благотворные перемены.
Ей захотелось заглянуть к Колену, чтобы узнать, как его солдаты, недавно оказавшиеся в Голдсборо, переносят разочарование из-за отъезда королевских невест.
Но прогулка под дождем, промокшие ноги заставили Анжелику отказаться от своего намерения. Она зашла в портовый трактир, который после оживления, царившего в нем последние дни, показался ей пустым, и, не найдя там Кантора и выпив чашку рыбного бульона, вернулась домой.
Она ощущала постоянную неясную тревогу.
Его не было. Он уехал. И только котенок, как маленький шаловливый домовой, радуясь жизни, оживлял полутемную комнату своими веселыми играми и беготней. Иногда он, как подобает солидной кошке, садился и, наклонив голову, внимательно смотрел на Анжелику, словно спрашивая:
— Ну что? Как дела?
И с удвоенной энергией вновь принимался за игру.
Анжелика была рада, что котенок здесь. Предстоящая ночь и все последующие дни уже заранее казались ей нескончаемыми. Этим вечером воздух в спальне был довольно влажный. Она хотела зажечь огонь в камине, но не нашла сухих поленьев. Шум дождя, завывание ветра и рокот волн с особой силой были слышны в помещениях форта, построенного на некотором возвышении.
Внезапно к десяти часам вечера наступила тишина.