Анжелика – маркиза ангелов
Шрифт:
Потом снова повторился тот же сухой звук, и на стекле кареты Анжелика увидела какую-то странную звездочку, похожую на морозный узор, с дырочкой посередине. Анжелика попыталась подняться, вытащить Флоримона.
Вдруг кто-то рванул над ее головой дверцу, и показалась голова Пегилена де Лозена.
– Никто не пострадал, надеюсь?
Последнее слово он от волнения произнес мягко, с певучим южным акцентом.
– Все кричат, значит, похоже, все живы, – ответила Анжелика.
Осколком стекла она слегка поранила руку, но царапина была неглубокая.
Она передала малыша Пегилену. Подоспевший в это
Успокаивая мальчика, Анжелика увидела, что к ее карете подъехал и остановился экипаж герцога де Лозена, а за ним экипаж сестры де Лозена Шарлотты, графини де Ножан, а также экипажи обоих братьев де Грамон. Со всех сторон к месту происшествия спешили придворные дамы, друзья, слуги.
– Что же все-таки произошло? – спросила Анжелика, едва Флоримон немного утих.
У кучера был испуганный вид. Он вообще был человек не очень надежный: хвастун и болтун, вечно что-то напевает, а главное – не прочь приложиться к бутылке.
– Ты выпил и заснул?
– Нет, госпожа, право слово. Я от жары мучился, это верно, но поводья держал крепко. И лошади шли спокойно. А потом вдруг из-за деревьев выскочили двое мужчин. У одного был пистолет. Он выстрелил в воздух, и это испугало лошадей. Они сразу на дыбы, рванулись назад. Вот тут-то карета и опрокинулась в яму. Один из мужчин схватил лошадей под уздцы. Я его кнутом как хлестанул изо всей мочи! А второй в это время перезаряжал свой пистолет. Потом он подошел и выстрелил в оконце. Но тут подъехала повозка, а потом и вот эти господа верхом… Те двое голубчиков и удрали…
– Странная история, – заметил де Лозен. – Лес надежно охраняется. К приезду короля стража выловила всех бродяг. А как выглядели эти негодяи?
– Не могу сказать, мессир герцог. Но мне думается, это не разбойники. Они были хорошо одеты, чисто выбриты. Я бы сказал, что они больше похожи на лакеев.
– Двое уволенных слуг решили заняться грабежом? – высказал предположение де Гиш.
Чья-то тяжелая карета проехала мимо стоявших экипажей и остановилась. Из нее выглянула герцогиня де Монпансье.
– Опять эти гасконцы подняли тарарам! Вы что, хотите распугать своими трубными голосами всех птиц Иль-де-Франса?
Пегилен де Лозен подбежал к ней, несколько раз поклонившись на ходу. Он объяснил, что с графиней де Пейрак только что произошло неприятное происшествие и понадобится некоторое время, пока ее карету поднимут и починят.
– Так пусть она идет сюда, пусть сядет к нам! – воскликнула герцогиня. – Пегилен, милый, сходите за ней. Идите сюда, дорогая, у нас свободна целая скамья. Вам и вашему малышу здесь будет очень удобно. Бедный ангелочек! Бедный малютка!
Герцогиня сама помогла Анжелике войти в карету и устроиться поудобнее.
– Вы же ранены, бедный мой дружок. Как только будет остановка, я пошлю за своим доктором.
Анжелика в смятении заметила, что дама, сидящая в глубине кареты рядом с герцогиней де Монпансье, не кто иная, как сама королева-мать.
– Да простит меня ваше величество…
– Вам незачем извиняться, сударыня, – очень любезно ответила
– Боже мой, а вдруг они замышляли что-то против короля или королевы! – всплеснула руками герцогиня.
– Их кареты окружены телохранителями, и думаю, что за них можно не опасаться. Но я все же поговорю с начальником стражи.
Только теперь у Анжелики наступила реакция после перенесенного потрясения. Она почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, и, закрыв глаза, откинула голову на мягкую спинку сиденья. Незнакомец в упор выстрелил в стекло. Это просто чудо, что никто из сидевших в карете не пострадал. Она крепко прижала к себе Флоримона. Сквозь легкую ткань одежды она заметила, как похудел он за последние дни, и упрекнула себя: «Его измучила эта бесконечная поездка». С тех пор как мальчика разлучили с его кормилицей и арапчонком, он часто хныкал, отказывался пить молоко, которое Марго покупала для него в деревнях. Сейчас он тяжело вздыхал во сне, и на его длинных ресницах, от которых падала тень на побледневшие щечки, застыли слезинки. Ротик у него был крошечный, круглый и красный, как вишенка. Анжелика осторожно вытерла платком капли пота на его выпуклом белом лбу. Герцогиня де Монпансье громко вздохнула.
– Такая жара, что кровь в жилах свертывается.
– Когда мы ехали по лесным дорогам, было легче, – заметила Анна Австрийская, обмахиваясь большим черным черепаховым веером, – а здесь повсюду лес вырублен.
Наступило молчание, потом герцогиня де Монпансье шумно высморкалась и утерла глаза. Губы у нее дрожали.
– Как жестоко с вашей стороны, сударыня, колоть мне глаза тем, от чего у меня и так разрывается сердце. Да, этот лес принадлежит мне, но только теперь я увидела, что герцог Орлеанский, мой покойный отец, в погоне за деньгами почти полностью уничтожил его. Я потеряла не меньше ста тысяч экю, на которые могла бы приобрести великолепные бриллианты и красивейший жемчуг!
– Дорогая моя, поступки вашего отца никогда не отличались рассудительностью.
– Не правда ли, ужасное зрелище – эти торчащие из земли пни? Если бы я не сидела в вашей карете, я бы решила, что меня обвинили в преступлениях против вашего величества – ведь существует обычай вырубать леса непокорных подданных.
– Но это и впрямь чуть не произошло, – сказала королева-мать.
Герцогиня залилась краской до самых ушей.
– Ваше величество столько раз заверяли меня, что все вычеркнуто из памяти! Я не осмеливаюсь даже принять это за намек.
– Пожалуй, я не должна была так говорить с вами. Но что делать, если сердце вспыльчиво, даже когда разум хочет быть милосердным. И все-таки я всегда вас любила. Но было время, когда вы вызывали мое негодование. Я бы могла еще простить вам Орлеан, но битву у Сент-Антуанских ворот и пушку Бастилии… О! Попадись вы тогда мне в руки, я бы вас задушила.
– И вполне заслуженно, ведь я прогневала ваше величество. Мое несчастье состояло в том, что я оказалась с людьми, которые вынудили меня так действовать, уверяя, что именно к этому призывают меня долг и честь.