Анжелика – маркиза ангелов
Шрифт:
– Куда ты уезжаешь? – удивилась Анжелика.
– В Рим… Я не могу подробно рассказать тебе о миссии, которая возложена на меня, но уже завтра все узнают, что отношения между французским посольством и Ватиканом ухудшились. Наш посол отказался выполнить приказ папы, который потребовал, чтобы на территории его посольства находились только дипломатические служащие. И Людовик XIV велел передать папе, что он даст отпор каждому, кто вздумает навязывать ему свою волю. Мы на пороге разрыва французской церкви с папой. Нужно любой ценой избежать этой катастрофы. Я должен мчаться во весь опор в Рим и сделать все возможное, чтобы прийти к
– Ты уезжаешь! – Анжелика была убита. – И ты тоже бросаешь меня? А как же с посланием относительно Жоффрея?
– Увы, бедная моя девочка, очень боюсь, что в данной ситуации любая просьба, исходящая от папы Римского, будет плохо принята нашим монархом. Но можешь положиться на меня, я все-таки займусь этим делом в Риме. Вот, возьми немного денег. И послушай, меньше часа назад я видел Дегре. Твоего мужа только что перевели в тюрьму при Дворце правосудия.
– Что это означает?
– Что его скоро будут судить. И это еще не все. Мэтр Дегре берется провести во Дворец правосудия отца Кирше и его помощников. Уже сегодня ночью, воспользовавшись праздничной суматохой, они проникнут к заключенному. И я убежден, что это испытание сыграет решающую роль. Не теряй надежды.
Весть об отъезде Раймона совсем сразила Анжелику, последний луч надежды угас.
Иезуит обнял сестру за хрупкие плечи, привлек к себе и нежно поцеловал в холодные щеки.
– Не теряй надежды, дорогая сестра! – повторил он.
Она слышала, как постепенно затихал приглушенный снегом стук лошадиных копыт – вот уже лошади миновали потерну и зацокали по улицам Парижа.
Адвокат Дегре жил у Маленького моста, который соединял Сите с Университетским кварталом, в одном из тех старинных, обветшалых домов с остроконечными крышами, которые незыблемо стоят уже много веков, хотя Сена во время разливов и подмывает их фундаменты.
Анжелика, не в силах ждать, когда Дегре придет к ней, отправилась к адвокату сама. Его адрес она узнала у хозяина «Трех молотков».
Только уже стоя перед домом, она на минуту заколебалась. Право, этот дом чем-то напоминает самого Дегре: такой же бедный, нескладный и чуточку надменный.
Анжелика поднялась по винтовой лестнице, подгнившие деревянные перила которой были украшены забавными резными рожицами.
На последнем этаже была только одна дверь. Анжелика услышала сопение – это Сорбонна почуяла ее – и постучалась.
Открыла ей толстая девица с нарумяненным лицом. Ее шейный платок был небрежно повязан и открывал пышную грудь. Анжелика слегка попятилась. Она как-то не подумала о возможности такой встречи.
– Что тебе нужно? – спросила девица.
– Здесь живет мэтр Дегре?
В глубине комнаты послышалось какое-то движение, и оттуда с гусиным пером в руке вышел Дегре.
– Входите, сударыня, – пригласил он, ничуть не смутившись.
Затем он вытолкал девицу на лестницу и запер дверь.
– Неужели нельзя было набраться немного терпения? – сказал он с укоризной. – Зачем вы пришли в мое логово, вы же рискуете жизнью…
– Но я не имела никаких известий от вас уже…
– Всего одну неделю…
– Каковы результаты процедуры изгнания беса?
– Садитесь-ка вот сюда, – безжалостно заявил Дегре, – и дайте мне закончить то, что я пишу. А потом поговорим.
Анжелика послушно села на грубый деревянный сундук, где, наверно, хранилась
Кроме кровати с рваным голубым пологом из саржи и такими же рваными одеялами, в комнате почти не было мебели. Но простыни, хотя и ветхие, были чистыми. Взгляд Анжелики невольно возвращался к этой неприбранной постели со смятыми простынями, вид которой недвусмысленно говорил о том, что, должно быть, происходило здесь совсем недавно между адвокатом и девицей, только что с такой легкостью выдворенной им из квартиры. Анжелика чувствовала, как у нее запылали щеки.
Долгие месяцы разлуки с мужем, тревожная жизнь, когда надежда и отчаяние сменяют друг друга, сделали ее болезненно восприимчивой, и это было неудивительно.
Ей безумно захотелось прижаться к сильному, надежному мужскому плечу и забыть обо всех своих страданиях.
Она посмотрела на Дегре, перо которого скрипело сейчас в тишине. Он мучительно что-то обдумывал, морща лоб и шевеля своими густыми черными бровями.
Где-то в самой глубине ее души шевельнулся стыд, и она, чтобы скрыть смущение, машинально погладила огромную голову датского дога, которую тот доверчиво положил ей на колени.
– Уф! – вставая и потягиваясь, воскликнул Дегре. – Никогда в жизни я не говорил столько о боге и о церкви. Знаете, что это за листки валяются на полу?
– Нет.
– Это защитительная речь мэтра Дегре, адвоката, которую он произнесет на процессе сеньора де Пейрака, обвиняемого в колдовстве, на процессе, который начнется во Дворце правосудия 20 января 1661 года.
– Как, уже известна дата? – Анжелика побледнела. – О, я непременно должна там присутствовать. Достаньте мне платье судейского чиновника или монаха. Хотя нет, я же беременна, – вспомнила она, с огорчением оглядев себя. – Впрочем, это почти незаметно. Госпожа Кордо утверждает, что у меня будет девочка, потому что ребенок лежит очень высоко. В крайнем случае меня примут за обжорливого клерка…
Дегре рассмеялся.
– Боюсь, как бы этот маскарад не разоблачили. Нет, я придумал лучший выход. На процесс будет допущено несколько монахинь, и вы наденете чепец и накидку монахини.
– Как бы я своим животом не запятнала репутацию инокинь.
– Чепуха! Широкое платье и просторная накидка скроют все. Но вот сумеете ли вы держать себя в руках?
– Даю слово, что буду самой сдержанной из всех женщин в зале.
– Это будет очень трудно, – проговорил Дегре. – Я совершенно не представляю себе, как все обернется. Всякий суд хорош уже тем, что на него можно оказать давление, предъявив сенсационные показания. Вот я и приберег для этого демонстрацию процесса получения золота ремесленным способом, чтобы тем самым снять обвинение в занятии алхимией. Но главный козырь – это акт о процедуре изгнания беса, составленный единственным уполномоченным на то римской церковью человеком – отцом Кирше, акт, который гласит, что ваш муж не проявил никаких признаков одержимости.