Анжелика. Королевские празднества
Шрифт:
— Я бы с радостью при случае побеседовал с вами о ваших трудах, — произнес кардинал.
А молодой король неожиданно добавил:
— Я тоже. То, что мне о вас рассказывали, вызвало мое любопытство.
И вдруг, то ли оттого, что король говорил со столь не свойственным ему оживлением, то ли по какой-то другой причине, но все присутствующие словно окаменели, и Анжелика с тревогой думала, когда же с придворных спадет оцепенение.
Но тут раздался пронзительный голос Месье, брата короля:
— О, брат, взгляните, разве не чудо?! Только посмотрите на платье мадам де Пейрак! Золото! Сколько золота! Оно все золотое! Золотая травчатая парча,
Словно по взмаху волшебной палочки все снова задвигались и заговорили.
Легкомысленное вмешательство Месье рассеяло минутную неловкость и напряжение, порожденное то ли всеобщим смущением, то ли неожиданными словами короля — оплошность, которую он себе вряд ли простит.
Анжелика, приседая в очередном реверансе, случайно поймала взгляд, брошенный королем на своего брата, и прочла в нем зависть и ревность.
Слишком многие вещи удавались младшему сыну Людовика XIII лучше, чем старшему.
В памяти монарха часто всплывали сцены из детства. Он видел себя, испуганного, заикающегося, неспособного произнести ни слова из подсказанных ему перед тем, как отвести к изголовью кровати, где лежал отец, который всегда его страшил и чье восковое, утонувшее в подушке лицо напугало его еще больше. Тогда как младший брат, которому в ту пору едва исполнилось три года, воскликнул, наученный своей воспитательницей: «Папа! До свидания!» — и от детского порыва на лице умирающего появилась улыбка.
Анжелика вздрогнула.
Король смотрел на нее.
Но тут же решила, что, должно быть, она ошибается. Анжелика поняла, что Людовику свойственна манера глядеть на всех и видеть каждого в отдельности. А может, и вовсе он созерцает толпу придворных, думая о чем-то своем?
Впрочем, весь обмен ничего не значащими словами, взглядами, ощущениями, впечатлениями занял не больше минуты, едва ли не несколько секунд. Она слышала ответ Жоффрея, его красивый, звучный и любезный голос, любезный настолько, чтобы лишь выразить почтение, и не более того. Сейчас ему недоставало привычного покоряющего обаяния.
— Я всегда к услугам Вашего Величества и вашего высокопреосвященства.
Аудиенция завершилась.
Анжелика с мужем подошли поприветствовать монсеньора де Фонтенака, которого заметили в свите кардинала. Затем они обошли всех высокопоставленных лиц и всех знакомых. У Анжелики от реверансов заболела спина, но она пребывала в таком возбуждении, что не чувствовала усталости. Наконец-то настал этот день! Она увидела короля и королевскую семью.
Судя по комплиментам в ее адрес, она неплохо справлялась со своей ролью, что добавило чести провинции Лангедок. Несомненно, их пара привлекла всеобщее внимание. Кажется, никто, кроме нее, не заметил, что во время представления их монарху произошло кое-что необычное, и Анжелика спрашивала себя — быть может, только она одна пережила этот миг непонятной тревоги, безусловно связанный с естественными переживаниями, вызванными длительной церемонией, на которой все подчинено единственному мгновению встречи с королевскими особами?
Пока ее муж беседовал с маршалом де Грамоном, перед ней склонился молодой человек приятной наружности.
— Узнаете ли вы меня, о богиня, на миг спустившаяся с небес в солнечной колеснице?
— Конечно же! — воскликнула она, очарованная. — Вы — Пегилен!
И тут же извинилась:
— Простите
— Вы очаровательны и наполняете радостью не только мои глаза, но и мое сердце. Знаете ли вы о том, что являетесь самой обворожительной женщиной на этом приеме? Многие дамы уже ломают веера и рвут в клочья носовые платки, изнывая от зависти, которую пробудил в них ваш наряд. Чего же ожидать от вас в день свадьбы, если таково начало?
— О, в тот день я померкну в сравнении с блеском свадебного шествия. Но сегодня меня представили королю… Я все еще ужасно волнуюсь.
— Он вам понравился?
— Разве король может не понравиться? — рассмеялась Анжелика.
— Вижу, вы уже прекрасно осведомлены, что можно и чего не следует говорить при дворе. А я вот не знаю, каким чудом все еще здесь. Скажу больше, меня даже назначили капитаном тех, кого прозвали «дворяне с вороньими клювами».
— Я в восторге от вашего мундира.
— По-моему, я выгляжу в нем довольно неплохо… Да-да, король — очаровательный друг, но будьте осторожны! Не вздумайте, играя с ним, царапать слишком сильно.
Он склонился к ее уху:
— А вы знаете, что я едва сумел избежать Бастилии?
— Что же вы натворили?
— Уже и не вспомню. Кажется, слишком крепко обнял малышку Марию Манчини, в которую он был безумно влюблен. Приказ о моем заключении без суда и следствия был уже готов, но меня вовремя предупредили. Я бросился в ноги королю и со слезами молил о помиловании. И вот что — он простил меня и вместо того, чтобы бросить в темницу, назначил капитаном. Видите, он очаровательный друг… Если, конечно, он не враг.
— Зачем вы рассказываете мне все это? — неожиданно спросила Анжелика.
Пегилен де Лозен широко раскрыл светлые глаза, с помощью которых умело кокетничал.
— Просто так, моя дорогая.
Он по-дружески взял ее за руку и увлек за собой.
— Пойдемте, нужно представить вас моим друзьям, которые жаждут с вами познакомиться.
Друзьями оказались молодые дворяне из королевской свиты. Анжелика была в восторге оттого, что оказалась среди самых привилегированных придворных. Сен-Тьерри, Бриенн [44] , Кавуа [45] , маркиз д’Юмьер, которого Лозен представил как своего вечного врага, Лувиньи [46] , второй сын герцога де Грамона, — все они яркой, пышно разодетой вереницей проходили перед ней, веселые и любезные. Она заметила и де Гиша, к которому по-прежнему прижимался брат короля. Принц посмотрел на Анжелику странным взглядом, словно не узнавая. И повернулся к ней спиной.
44
Луи Генрих, граф де Бриенн (1635–1698) — государственный секретарь Людовика XIV.
45
Маркиз де Кавуа (ок. 1639–1716) — главный квартирмейстер.
46
Антуан-Шарль де Грамон, второй сын Антуана III, герцога де Грамона.