Анжелина и холостяки
Шрифт:
– Масляный крем просто восхитителен. Вы взбивали яйца с горячим сиропом или сначала сделали заварной крем?
Любому, кто способен испечь подобный торт, известно, который из методов дает более стабильную эмульсию, способную сохраниться в холодильнике, если вы готовите торт заранее, хотя бы за день до прихода гостей. Она была абсолютно уверена, что Эми такие подробности неведомы.
Взгляд у Анжелины был на редкость пронзительный. Ей частенько говорили, что она нервирует малознакомых людей своим пристальным взором, поэтому она сознательно не поднимала глаз от тарелки,
– Да просто делала, как обычно, – после заметной паузы легкомысленно бросила Эми.
– Ах, вот как.
Попалась,подумала Анжелина.
Принимать похвалы за торт, который ты не сможешь приготовить, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь, – вполне в духе Эми. Она соврала бы любому, кто спросил ее; случайно первым оказался Фрэнк. Но то, как она это сказала – кокетливо, игриво, будто флиртуя с ее мужем прямо у нее на глазах, да еще и соврав предварительно… это как погладить кошку против шерсти. Анжелина почувствовала, что против шерсти погладили лично ее.
«Впрочем, возможно, если быть до конца честной, я просто ревную», – подумала Анжелина. Не к Эми, разумеется; это было бы просто смешно, да и несправедливо по отношению к Фрэнку. Она, скорее, ревновала к тому, что ее мужу торт чьего-то приготовления мог понравиться больше, чем ее собственный. А тот факт, что это был торт от Лгуньи Эми, лишь усугубил ситуацию.
По дороге домой она рассказала Фрэнку о жульничестве, но, как и подозревала, он отнесся к этому легкомысленно.
– Представь, что тебе нужна пересадка сердца и твой врач Эми заявляет, что сможет это сделать, но на самом деле она педикюрша.Как думаешь, ты выживешь? – возмущалась Анжелина.
– Дорогая, не стоит убеждать меня, что Эми никудышная повариха. Это вовсе не тайна.
– Мужчины ничего не понимают! – в притворном гневе воскликнула Анжелина.
Ей нравилось изображать чрезмерное негодование и веселить этим Фрэнка, а он обожал, когда она это делала.
Но она все равно намерена доказать ему кое-что. Анжелина любила мужа и потому решила раз и навсегда продемонстрировать разницу между тортом из кондитерской и домашним, особенно изготовленным ее руками. Именно этот торт должен стать неопровержимым доказательством.
Анжелина приняла душ, спустилась в кухню, где специально не стала включать свет. Ей нравилось, как выглядят коржи в ярком свете полной луны. Деревянная ложка торчала из небольшой кастрюльки, где в ликере «Франжелико» покоились измельченные лесные орехи, а рядом стояла миска с густым бархатистым кремом, который она приготовила заранее. Анжелина уложила первый корж на блюдо. Еще прежде она сбрызнула коржи ликером, так что теперь они благоухали фундуком и шоколадом. Она ловко намазала кремом первый и посыпала сверху измельченными орехами. Положила сверху второй – еще крем, еще щепотка ореховой крошки.
Создавая новый рецепт, Анжелина всегда стремилась подчеркнуть оттенки вкуса, добавляя то, что усиливает основной аромат, услаждает нёбо и возбуждает воображение. На этот раз она выбрала душистые молодые орехи. Она слышала, что какой-то композитор якобы сказал,
Очередной корж торта укладывался на предыдущий, как будто шоколадное затмение накрывало лунный диск, в эту ночь превратившийся из банального сырного кругляша в изысканный сливочный крем. Вскоре шестой, и последний, корж занял свое место. Анжелина чуть отступила, проверяя симметричность формы, и принялась за украшение.
Она перелила смесь из молока, масла и шоколада, стоявшую на плите, в большую миску, добавила щепотку соли и каплю настоящего ванильного экстракта и начала медленно взбивать ее венчиком, подсыпая сахарную пудру.
Потом перенесла миску на стол и включила электромиксер.
Плотные конусы –вспомнила она, когда лопасти ожили в ее руках.
Впервые ее мать, Эммалин, доверила ей миксер, когда Анжелине исполнилось семь…
– Плавно вращай его, пока не образуются плотные конусы, – наставляла мать.
Анжелина была еще очень мала и не понимала, что это значит, но решительно взялась за дело, энергично взбивая сливки. Она полагала, что мама, как всегда, скажет, когда пора остановиться.
– Ма, это уже «плотные конусы»? – спросила она через пару минут.
– Нет пока, – заглянула в миску мама.
– А сейчас? – полминуты спустя.
– Пока нет.
Звякнул таймер духовки. Вынимая пирог, Эммалин неосторожно ухватила противень полотенцем и немного обожглась. Она тут же сунула руку под холодную воду а Анжелина все продолжала взбивать. Так и получилось, что Эммалин упустила нужный момент и выключила миксер гораздо позже.
Они вместе склонились над миской. Эммалин окунула палец, попробовала на вкус.
– Упс, ты взбила масло.
Анжелина тоже сунула палец в миску, лизнула. Сладко, но это не взбитые сливки. Каким-то чудом она умудрилась сделатьмасло.
Они приготовили вторую порцию, и Эммалин объяснила дочери таинственную связь между сливками и маслом, используя сказочные образы, понятные семилетней девочке. Эммалин была француженкой; отец Анжелины женился на ней и увез в Штаты после войны. И она великолепно готовила. Свое глубинное понимание всего, что имело отношение к кулинарии, она передала дочери – вместе с цветом глаз и образом мыслей.
Погрузившись в воспоминания о матери, Анжелина и не заметила, как приготовила глазурь. Она вскарабкалась на высокий деревянный табурет, устроилась на нем, поджав ноги, как привыкла еще подростком. Несколько артистичных движений специальным ножом с широким лезвием – и вот уже торт царственно поблескивает глянцевой красновато-коричневой мантией.
Она взяла плитку белого шоколада и овощечисткой принялась снимать тонкую светлую стружку. Когда на столе образовалась солидная горка, Анжелина отложила инструмент, зачерпнула пригоршню, чуть помедлила, разглядывая поверхность торта, – так гольфист оценивает направление удара. Один изящный взмах руки, и волшебный снег из белых сладких завитков покрыл торт – каждый упал точно на свое место.