Апельсиновый сок
Шрифт:
Вокруг нее немедленно засуетился Громов – стал поправлять постель, взбивать подушку.
На правах смертельно больной Вероника решила покапризничать и потребовала, чтобы ей дали сигарету.
Колдунов протянул ей пачку и щелкнул зажигалкой.
– Может, потом поговорим? – спросил он у коллег. – Дело-то серьезное, а она еще от наркоза не отошла.
– Прекрасно отошла! Но еще раз прошу, не надо больше о моей болезни. Ведь это еще не финал, правда же? Я пройду мощную химию, узлы уменьшатся в размерах и станут операбельными. Тогда вы мне все удалите, и я буду здорова.
– Дело совсем не в этом, Вероника, –
Она попыталась сесть на Вероникину постель, но Громов не позволил. Он с важным видом закрутил колесико у системы для внутривенного вливания и пошел звать сестру. Пока та меняла бутылку, в палате висело тяжелое молчание. Поведение коллег казалось Веронике совершенно непонятным, и она никак не могла сообразить, при чем тут криминал. Медсестра уходить не торопилась: она проверила, как закреплена игла в вене, и сделала Веронике замечание за курение. «А еще главный врач», – сказала наглая девчонка и попросила Громова проветрить палату.
Наконец она удалилась.
– Короче, Смысловская, ты, кажется, никогда не болела раком, – с заметным усилием выговорила Марьяша.
– Вот только этого не надо, а? – Вероника не на шутку рассердилась. – Если вы считаете, что никакое лечение мне уже не поможет, так и скажите! Я все уже пережила, со всем свыклась. А вы мне ложные надежды пытаетесь навязать.
– Произошла чудовищная ошибка, Вероника, – тихо сказал Колдунов. – Когда мы сделали тебе лапаротомию, то при ревизии не обнаружили ничего похожего на опухоль. Вообще ничего, понимаешь? У тебя абсолютно здоровый организм.
Вероника переводила взгляд с одного лица на другое. Врачи смотрели на нее очень серьезно, только побледневший Громов опустил глаза и глядел в пол.
Наконец до нее дошло, что только что сказал Колдунов.
– Но почему вы называете эту ошибку чудовищной? – пробормотала она. – Если все так, как вы говорите, ее надо назвать прекрасной.
– Ян, давай я расскажу, – вмешалась Марьяша и все-таки уселась на кровать.
Посоветовавшись, Марьяша с Колдуновым пригласили на операцию гинеколога из Надиной больницы, Галину Антоновну. План вмешательства был им в общих чертах ясен, но с помощью Галины Антоновны они собирались уточнить темпы роста опухоли. При лапароскопии она могла не заметить измененных лимфоузлов, приняв их за анатомические особенности, и теперь должна была оценить, сильно ли изменилась картина.
Пока открывали живот, Галина Антоновна все сокрушалась, как это она могла пропустить такую серьезную патологию. Ведь она провела очень тщательный осмотр, и состояние брюшной полости не вызвало у нее ни малейших подозрений.
Компьютерные томограммы прикрепили к окну пластырем, она то и дело косилась на них, тяжело вздыхала и называла Колдунова с Марьяшей авантюристами. И это было справедливо: никто другой не взялся бы оперировать такое огромное поражение.
А потом они увидели совершенно здоровый живот!..
Колдунов долго пальпировал забрюшинное пространство в поисках патологии, несколько раз пересмотрел все органы, но так ничего и не нашел. Марьяша, с трудом сохраняя хладнокровие, подошла к окну и стала внимательно изучать снимки.
– Ребята,
– Не может быть! – ахнули Колдунов с Галиной Антоновной.
– Смотрите сами. Здесь редкий вариант развития желчного пузыря – внутрипеченочное расположение, а у Вероники он совершенно обыкновенный. Или вот мечевидный отросток. У Вероники вон какой большой, а здесь, наоборот, маленький. Как в детской игре – найдите пять отличий… Допустим, узлы могли рассосаться, но желчный пузырь не мог же у нее забраться в печенку? Если приглядеться, то брюшные полости совершенно разные.
– А гистология? – воскликнула Галина Антоновна. – Ведь я, когда получила ответ, своим глазам не поверила. Может быть, ее тоже перепутали?
– Не слишком ли много ошибок для одной пациентки? – возразил Колдунов.
Началась жаркая дискуссия над раскрытой брюшной полостью. Если гистологический диагноз был верным, то все медицинские каноны требовали удалить матку с придатками.
– Я не верю этому диагнозу! – категорически заявила Галина Антоновна.
Марьяша с сомнением качала головой.
– Хотел бы я знать, какая сволочь так напортачила с томографией! – Колдунов грубо выругался, а Галина Антоновна вдруг удивленно уставилась на него.
Несмотря на остроту ситуации, Марьяша хихикнула – она решила, что на докторшу так подействовал колдуновский мат.
На самом деле та вспомнила, что Надин муж делал Веронике УЗИ и выявил кисту яичника. Надя настояла на лапароскопии, Галина Антоновна никакой кисты не обнаружила, но взяла биопсию. А гистологический анализ показал рак. Теперь все это казалось ей очень странным, и она поделилась своими пока неясными подозрениями с коллегами.
Услышав имя Нади и вспомнив, как та вчера орала на Веронику, Марьяша быстро сложила два и два и предложила Колдунову зашивать брюшную полость.
– Я уверена, что она хотела тебя уморить, – говорила Марьяша. – Недаром же она так бесилась, узнав, что ты вышла замуж. Столько трудов псу под хвост! А план вообще-то был гениальный. Сначала подменила препарат, ей, патологоанатому, это было раз плюнуть, а дальше, как говорится, были возможны варианты. Допустим, ты сразу начала бы лечиться и прооперировалась. Пусть в операционном материале ничего бы не нашли, но тогда решили бы, что повезло, захватили рак в самой начальной стадии, и принялись бы тебя химией долбать. Ну а дальше, я думаю, сестрица бы тебе помогла: инсулинчик бы вколола или хлористый калий струйно ввела. Если человек с такой историей болезни умирает дома, то вскрытие не назначают, а если в стационаре, то она отказ бы написала, как родственница.
Громов смотрел на Марьяшу с ужасом.
– А даже если бы и сделали вскрытие, она ничем не рисковала, – продолжала Марьяша. – Да, следы инъекций, но их бы у тебя столько уже накопилось… Опухоли не обнаружили? Так это химиотерапия помогла! Прекрасно подобрали препарат, только, вот беда, сердце не выдержало. Ты, Вероника, продлила себе жизнь тем, что отказалась вставать на учет и лечиться! Во-первых, ты не получала химиопрепаратов, действием которых можно было объяснить твою кончину, во-вторых, у тебя не было путевых документов, на основании которых можно было выписать свидетельство о смерти.