Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики

Девлин Вайолет

Ная прикрыла рот рукой и тут же вздрогнула всем телом. Уголки ее алых губ быстро поползли вниз.

Она нахмурилась и, раздраженно поджав губы, сказала:

— Выметайтесь отсюда.

Элфи беспрекословно поднялся. Авалона с Этери переглянулись и последовали его примеру. Они направились к выходу, но были остановлены громким криком.

— Не туда! В подсобку, быстро!

Чародейка махнула рукой в сторону крошечной двери в половину роста Этери. Она серьезно решила, что они туда пролезут?

— Торопитесь. — Ная распахнула дверь. Элфи подарил ей прощальную

улыбку и растворился в темноте помещения.

Авалона помедлила, замерев рядом с чародейкой.

— Можно вопрос? — внезапно охрипшим голосом произнесла хэлла.

— Только быстро.

— Почему именно овощное рагу с тимьяном?

Взгляд Наи стал расфокусирован. Она смотрела Авалоне в глаза, но, казалось, глядела совсем не на нее.

— Если ты до сих пор не поняла, значит, тебе не суждено узнать об этом именно так.

Авалона смиренно кивнула и гордо прошагала вперед.

— У тебя тоже есть вопросы, золотое дитя? — насмешливо изогнув бровь, спросила Ная.

— Нет.

Этери хотела шагнуть вперед, но чародейка вцепилась в ее плечо ногтями. Девушка зашипела от боли, но остановилась.

— Запомни все, что ты почувствовала сегодня, ведь больше никогда ты не ощутишь подобного. И запомни все, что видела, ведь в отражении кроется твоя истинная сущность, — монотонный голос Наи разнесся по таверне, в которой вдруг стало тихо.

Дверные створки скрипнули. В зале появился мужчина, лицо которого не удалось разглядеть потому что чародейка, будь она неладна, толкнула Этери, и та полетела вниз…

Хагалаз

— Не зевай, — щелкнула его по носу Сольви.

Отяжелевшие веки медленно открылись, и Хагалаз увидел перед собой ее. Стройную черноволосую красавицу. Вчера ей минуло семнадцать лет, но для него она все еще была маленькой девочкой, ворующей яблоки из сада часового Хуго. Хотя нельзя не признать, Сольви имела все достоинства взрослой женщины… Его оголенная спина напряглась, чувствуя под собой жесткую кору дерева. Сейчас тренировки занимали все свободное время. Если он хотел стать дьердом, ему нужно было приложить больше усилий. Гораздо больше, чем остальным всадникам. Он никому не позволит себя обойти.

Хагалаз встал и потянулся, разминая затекшие после сна мышцы. На плече начала ныть старая рана. Когда он был юнцом, то по собственной глупости полез на рожон, из-за чего и получил в наказание сорок пять ударов розгами. Вся его спина была исполосована шрамами, но плечу досталось больше всего.

— Я принесла тебе завтрак, — улыбнулась Сольви. Сердце из груди выскочило, но Хагалаз поймал его и заставил вновь биться в спокойном темпе. Что за шутки? Почему он так странно реагирует на ее улыбку?

Сольви была одной из тех девушек, которые не были обделены мужским вниманием. Каждый второй всадник в Часовых Городках хотел за ней ухаживать.

Хагалаз незаметно поморщился. Хотя нет, скорее просто хотел ее. Она была смелой, но при этом невероятно хрупкой. Именно Сольви всегда бросалась защищать слабых всадников, которым делать в Часовых Городках было нечего. Слабаков отсеивали с каждым этапом обучения, чтобы в конце остались только те, кто достоин служить империи. Сольви будет достойной всадницей, а значит, с личной жизнью может попрощаться. Она не тратила свое время на жалкие ухаживания. Мужчины, желавшие заполучить ее сердце, были ей неинтересны.

И все же почему-то она уже который год таскалась за ним.

Девушка поставила на траву тарелку с вязкой манной кашей и железную кружку с яблочным соком.

— Я не голоден, — это была неправда. Хагалаз ощущал зверский голод, и в нем выражалась не только потребность в еде. Он боялся признать, что, как и многим идиотам, приносящим ей полевые цветы под окно, ему нужна была Сольви.

— Ты ничего не ел со вчерашнего утра, — в ее голосе прорезался металл, а мужчина отступил назад, — Хочешь умереть от голода?

Под ее суровым взглядом Хагалазу пришлось опуститься обратно на траву, взять ложку и попробовать состоящее из комочков месиво. Как только горячая каша коснулась неба, он закашлялся, схватил кружку с соком и запил.

— Во имя Пресвятой Морриган, только не говори, что ты сегодня дежурила на кухне!

— Ну… — она потупила глазки, а на ее щеках заалели два пятна.

Хагалаз резко выдохнул, отводя взгляд.

— Каша ужасно соленая. Влюбилась, что ли? — он прищурился.

— А если и так? — она с вызовом вздернула подбородок.

— Тебе не стоит помогать на кухне, пока это не пройдет. — Хагалаз отодвинул от себя тарелку, сочувствуя всем, кто сегодня поднимется на завтрак.

— Я не хочу, чтобы это проходило.

Сольви сжала свои крохотные кулачки. Мужчина почувствовал, как она гневно буравит его взглядом.

— Если хочешь стать достойным всадником, тебе придется подавить в себе любое зарождение чувств. Ты должна быть предана в первую очередь империи, во вторую - своему командиру и в третью - отряду, в котором будешь служить.

— Тогда, — Сольви подошла ближе и наклонилась. Ее кудри упали ему на плечи, и на миг у Хагалаза перехватило дыхание. Она была слишком близко, и он не мог двинуться, не мог протянуть руку и отодвинуть ее от себя силой. Хэлл замер, ощущая ее прохладное дыхание у себя на губах, — я откажусь от чести быть всадником.