Апофеоз
Шрифт:
Так почему не остаться? Не медитировать в тишине, веками размышляя о вечном? Не играть с собратьями в мудреные игры, не соревноваться в силе и быстроте? Не носиться просто по зеленым просторам, наслаждаясь необузданной титановой мощью и абсолютной свободой? Не жить чисто и спокойно, как живут все титаны?
Хотя этим Имрата наслаждаться уже не сможет. Она слишком хорошо узнала, насколько мал Алмазный Бастион в сравнении с остальным миром. Свобода, ограниченная одним-единственным островом, - никакая не абсолютная. И пусть ее более чем достаточно тем, чей жребий тих и безмятежен – в Имрате Аэтерниде
Нет, она еще не нашла своего жребия. Когда он отыщется, то сразу станет ясен и понятен. Придет глубинное понимание того, кто она есть и к чему предназначена всемогущим роком.
Но это уже путь к нему. Она уже чувствует его. Уже нащупала. И чтобы убедиться, чтобы найти... ей нужно вернуться во внешний мир.
Аэтернус только кивнул, когда Имрата об этом сказала. Он все понял раньше нее. Налив дочери еще чаю из висящего рядом облака, отец произнес:
– Возможно, все к лучшему. Ты жива и сохранила себя – а это главное.
– Я не смогла тебя освободить... – прошептала Имрата.
– А я не смог тебя разыскать – так что мы квиты. Не всегда удается помочь тем, кого любишь.
– Но пытаться надо.
– Всегда.
Глава 27
Целых три дня Брастомгруд отсыпался и отъедался. Фырдуз не успевал читать заклинание Пищи, а белка Джиданны почти что свила гнездо у воеводы в бороде.
Сняв отдельный покой на постоялом дворе, искатели Криабала залегли на дно. Пережидали шумиху. После вторжения в тюрьму, убийства охранной волшебницы и побега одного из самых важных заключенных хобии как с цепи сорвались. По всему городу шли облавы, фискалы совали нос во все дыры, а стража объявила награду за любые сведения.
Содержатель «Ханского» был хобием жадным и не слишком принципиальным. За хорошую горсть золота он соглашался прятать даже государственных преступников. Но чтобы он вдруг не решил получить деньги и с тех, и с других, Фырдуз наложил на него Подчинение.
Конечно, снять его теперь будет невозможно, этого комментария в книге не хватает... но это не так уж и страшно, если вдуматься. Просто отныне трактирщик не сможет ни в чем ослушаться Фырдуза – но в остальном-то у него ничего не изменится. Велел вот кобольд не выдавать их страже и вообще никому про них не рассказывать – ну и он теперь точно не выдаст и не расскажет. А прикажет потом забыть о самом их существовании – забудет.
И будет дальше жить, как жил.
Остальные искатели Криабала после этого стали смотреть на Фырдуза как-то иначе. Настороженно, с подозрением. У всех четверых в голове крутилась неприятная мысль – а если и на них такое заклятие наложат? Незавидная судьба-то – вдруг стать послушным рабом какого-то кобольда. И не расколдуешься уже никак – Криабал ведь. Его не пересилить.
– Уверены ли мы, что можем полностью доверять этому доброму кобольду? – как бы невзначай спросил Дрекозиус, когда Фырдуз отлучился в отхожее место. – Не будет ли правильным подыскать Рваному Криабалу иного хранителя, более надежного?
– Согласна, отче, - кивнула Джиданна. – Но при условии, что это буду я.
– Какого
– Мы тебя поняли, - поморщилась волшебница. – Но никому из вас я Криабал в руки тоже не дам.
– Да, - пробасил Мектиг.
Дрекозиус тяжко вздохнул, и разговор окончился ничем.
Увы, искатели Криабала хоть и прошли вместе огонь и воду, но так и не начали до конца друг другу доверять. Они не боялись, что Мектиг кого-то из них зарубит, Плацента – обкрадет, а Джиданна – заколдует, но вручать кому-то одному такой легкий и опасный инструмент все-таки не хотели.
– Эй, - подал голос с койки Брастомгруд. – Вы там. Идите-ка сюда.
Над воеводой навис Мектиг. К северу от его родного Свитьодинара лежит холодная гористая Арморея, населенная цвергами, так что этих карликов-бородачей дармаг знал неплохо. Даже прожил в их стране целую луну, когда сопровождал ездившего на торжество конунга.
Цверги. Мектиг... не ненавидел цвергов. Даже отчасти уважал.
– Что? – спросил он.
– Вы мне тут кобольда не обижайте, - пригрозил Брастомгруд. – Нечего. Тронете его – поплатитесь.
– У тебя даже оружия нет, - хмыкнул Плацента, подходя ближе. – Мы тебя только что из тюряги выволокли. Ты грязный, слабый и жалкий.
– И мы все тут друзья, никто здесь и не думает никого обижать, - улыбнулся Дрекозиус, сложив руки на животе. – Ты все неверно понял, добрый воевода.
– Все я понял. Особенно гоблина этого.
– Я полугоблин, тля! – взвизгнул Плацента.
– Наполовину гоблин – тоже гоблин, - пренебрежительно произнес Брастомгруд.
– Тише-тише, дети мои, - сказал Дрекозиус. – Давайте не шуметь и не ссориться. Будем крепко помнить, что враги наши – не здесь, не в этой комнате, но там, снаружи. Друг друга же давайте оберегать и заботиться, ровно о членах семьи.
– Да закройся ты, жирный глиномес, - сплюнул Плацента. – И где там этот киров крысеныш?! В дыру он провалился, что ли?!
Словно отвечая его словам, дверь скрипнула, и в комнату вошел Фырдуз. А с ним – еще двое. Другой кобольд и монах в багровой рясе.
– День становится все интереснее и интереснее, - приподнялся на локте Брастомгруд. – Это ваши друзья, надеюсь?
– Самые лучшие, - ответил новый кобольд, превращаясь в человека. – Вы и есть тот самый Брастомгруд? Я Танзен, магистр Метаморфозиса, а это брат Массено, из ордена Солнца. Кажется, у нас есть общие знакомые.
– Похоже на то, - уселся Брастомгруд. – Рассказали мне про вас. Когда меня обратно в Яминию переправите? Или сначала службу какую потребуете за спасение?
– Спасли вас не мы, а эти почтенные личности, - мотнул головой Танзен. – И, мне кажется, бескорыстно.
Искатели Криабала не возразили. Плацента хотел что-то вякнуть, но посмотрел на исхудавшего, оборванного воеводу... и махнул рукой. И так видно, что нет у него ничего ценного.
Нет, награда если и поступит, то от цвергских королей, а тут будет лучше, если они подумают, что Плацента ярыть какой благородный чечпок. Жирный святоша точно как-то так рассуждает – вон как заливается, убеждает табуретку, что любит его сильней, чем пожрать.