Апофеоз
Шрифт:
Фырдузу ориентироваться во дворце оказалось непросто. Даже глаза кобольда бесполезны там, где света нет вообще. Если в городе еще встречались то вкрапления коллегата, то светящиеся грибы, то просто лампы в кварталах нехобиев, то тут – кромешная тьма. Только изредка слуга-кобольд просеменит с глиняным каганцом – а потом опять мрак.
Так что Фырдуз крепко держался за руку Массено. Солнцегляд в свете не нуждался, хотя тоже шел медленно. Мешали низкие потолки, точку зрения приходилось наклонять самым причудливым образом.
Поэтому он не сумел в полной мере насладиться красотами ханского дворца. Тот был прорублен в классическом стиле
Но для чужаков это были просто хаотичные темные норы. Даже обернувшийся хобием Танзен сосканировал лишь верхний слой мыслительного. Он двигался, как движутся хобии, он говорил на парифатском с тем же бубнящим акцентом и подсознательно понимал, когда и как нужно себя вести – но внутри он оставался все тем же человеком, и его раздражали бесчисленные тупики.
К счастью, пол и стены были снабжены указательной резьбой. Стрелочки, фигурки, значки. Фырдуз временами нашаривал их босой ступней, но не всегда понимал, что они означают. А вот Танзен в своей форме №100 читал их инстинктивно.
И шагал он почти так же уверенно, как если б был зрячим. Дело даже не в духовном восприятии – пробыв хобием пару часов, Танзен внезапно обнаружил, что их глаза – это не рудимент. Да, они заросли кожей и ничего не видят... но эта кожа настолько тонка, что глазные яблоки под ними получили новую функцию. Превратились в необычный орган осязания – Танзен ощущал ими легчайшие воздушные колебания и подсознательно понимал, где расположены проходы, каковы расстояния до стен и твердых объектов, какая у них форма и размеры.
Теперь понятно, как хобиям удается так метко стрелять.
Коридоры постепенно становились все шире, а потолки все выше. А в конце концов еще и забрезжил свет – повсюду мерцали гроздья коллегата. Танзен, Массено и Фырдуз пришли в огромный круглый зал. Здесь были длинные скамьи вдоль стен, вырезанные из камня рожи с огромными ртами и несколько удивительно крупных и круглых хобиек – ханские фрейлины.
И только здесь их наконец остановили – важный, очень толстый и совершенно седой хобий. То был джинон – знатный вельможа, исполняющий обязанности камергера и церемониймейстера.
Куда более важная шишка, чем какой-то тайджи-алхимик.
– Стой, Гуган-Гунках, - сочным басом произнес он, ударяя об пол посохом. – Какое дело привело тебя к дверям ее величественности? Что за низшие рядом с тобой? Говори!
– Се есть нунций Космодана, великий Мазок-Топак, - с почтением произнес Танзен. – Он предъявил святую пайцзу.
Джинон неохотно вытянул руку, и Массено вложил в нее кулон с двойной спиралью. Старый хобий ощупывал ее очень долго и наконец заявил:
– Я не уверен, что это и правда пайцза нунция. Откуда ты знаешь, что это она? Ты держал ее в руках раньше?
– Нет, но я маг и могу отличить правду от лжи.
Здесь Танзен солгал. Гуган-Гунках Ворошила ничего подобного не мог, будучи волшебником чисто субтермагическим. Он умел смешивать порошки, делать алхимическую взрывчатку, варить кое-какие зелья – этим его таланты и исчерпывались.
– Я ручаюсь за сего низшего, великий, - сказал Танзен. – Я имел с ним продолжительную
– Я не маг, но тоже могу отличить правду от лжи, - медленно произнес джинон. – И сейчас ты лжешь мне, Гуган-Гунках. Этот нунций уже встречался с зайсаном, мне известно. Ему обещали аудиенцию. Отчего он не ждет ее со всем терпением, как подобает просителю перед носом ее величественности? Отчего он здесь, прокрался с тобой во дворец, как вор?! Сегодня не приемный день, ханша отдыхает, и тебе это известно! Что ты скрываешь, Гуган-Гунках?! Отвечай!
Голос джинона нарастал. К концу тирады он гремел уже так, что эхо отражалось от сводов. Фырдуз испугался, что на этот крик сбегутся стражники... но внезапно джинон смолк.
Это Танзен перешел в форму №87. Хобий превратился в карташехена, паргоронского демона. К джинону метнулись тонкие щупальца, сдавили шею, стиснули крепко рыльце – и вельможа осел без сознания.
– Благодарю вас, великий Мазок-Топак! – громко объявил Танзен. – Спешите же, благочестивый нунций, мудрый джинон дозволяет вам пройти и увидеться с ханшей!
Фрейлины беспокойно завертели рыльцами. Пока они не окликнули самого джинона, Танзен распахнул дверь и торопливо зашагал по тамбуру. Тот отделял зал ожидания от личных покоев ханши, и в конце его стояли два хобия с пиками и самострелами.
– К ее величественности, по личному дозволению Мазок-Топака, - спокойно произнес Танзен.
Его не остановили. Гуган-Гунках Ворошила уже бывал у ханши, стражники знали его запах. И они слышали слова Танзена, якобы обращенные к джинону.
Танзен выдохнул. На самом деле он ходил сейчас по краю бездны. Любой агент Кустодиана по рукам и ногам связан правилами. По-настоящему свободно действуем только в самой Мистерии, а в любой другой стране учитываем кучу ограничений. С одними государствами у Мистерии договор о полицейском сотрудничестве, с другими – только соглашение о выдаче магиозов, с третьими – всего лишь разрешение свободного передвижения, с четвертыми – полный запрет всего и вся.
Подгорное Ханство где-то между третьим и четвертым. Агентам Кустодиана не запрещено здесь находиться, но на этой территории Танзен – не более чем обычный иностранец. Гость страны, которого в любой момент могут вытурить. У него нет никаких полномочий, и если его раскроют и схватят, то могут преспокойно казнить как шпиона. Он, конечно, дернет «спасательный канат» и умчится, но сам факт здорово обострит международные отношения.
Кустодиан такого терпеть не может.
Но приходится идти на риск. Слишком уж многое поставлено на карту.
– Заприте дверь, - велел Танзен, войдя внутрь. – Готовь заклинание. Вы ее видите, святой отец?
– Да, - ответил Массено, поднимая руку. – И вы тоже. Она в постели.
– Паргороново пламя... – присвистнул Танзен, едва не отшатнувшись.
Он ожидал увидеть более или менее обычную женщину. Хобийскую, понятно – в половину человеческого роста, покрытую густым мягким мехом, с ушами-валиками, заросшими кожей глазами и длинным тонким рыльцем.
Но эта тварь... В пуховой постели, похожей на огромное птичье гнездо, возлежала громадная уродливая старуха. Вдвое больше человека и вчетверо больше нормального хобия, совершенно лысая, с крошащимися когтями, она походила на чудовищно раскормленную свинью. Стало понятно, почему часть коридоров во дворце такие широкие и с такими высокими потолками.