Апофеоз
Шрифт:
– Ты прав… - глухо рыкнул я. – В том, что тебе ничего не известно, и ты не знаешь Мадару так хорошо, как знаю я.
– Я лишь помню… - продолжил Наруто, пропустив мои слова мимо ушей, - … как подружился с тобой. Ты был прекрасным, добрым и преданным другом, и многие Ангелы хотели бы оказаться на моём месте…
– Однажды я назвал Мадару отцом, - тихо сознался я, сжав кулаки. – А он тогда назвал меня сыном… Это были самыми лучшими словами, которые я только от него мог слышать. Я был горд.
– Это неправильно, Саске. Твой Отец – Отец Наш Всевышний, а когда Мадара назвался твоим отцом, он поставил
– То, что он назвал меня своим сыном, значило лишь то, насколько мы близки друг другу, не иначе! – вступился я.
Нас воспитывали отдельно от других, и мы не знал бед до тех пор, пока не случилось непредвиденное.
– Я помню, как прибежал к тебе… - печально усмехнулся Наруто своим воспоминаниям.
– Этого не может быть! Ты, верно, спятил, Наруто! Скажи, что это всё плохая шутка! – кричал я, точно спятивший.
– Когда я последний раз видел его, он шептал твоё имя и умолял тебя прийти!
– …и сообщил о том, что Марада в заточении ждет своего приговора, - закончил я за него.
Первое, что я увидел – его черные безумные глаза, мечущиеся от одного Ангела к другому. Я не мог узнать в этом спятившем Древнем моего всегда преспокойного и рассудительного воспитателя. Склонившись пред ним, я с каким-то ужасом взглянул на него и взял его лицо в свои руки.
– Мадара, что с тобой стало! – еле слышно промолвил я, испугавшись до глубины души.
Люцифер будто впервой увидел меня, напугался страшно, хотел было дернуться, но внезапно узнал в моём лице что-то знакомое. Еще несколько минут его бешеные глаза смотрели на меня пристально, а затем он ахнул и потянул меня к себе, заставляя нагнуться ближе. Я повиновался, и затем услышал его быстрый шепот:
– Саске, милый мой сын, они поймали меня и обвинили меня в своей гордости! А я лишь узнал о том, что Господь хочет создать человека! Он желает, чтобы мы приклонились перед ними и любили их больше, чем Его Самого! Эти жалкие подобия нас будут порочны и грешны! Я высказал свою точку зрения, поступил правильно, предупредил об опасности, а они меня заточили! Они вершат надо мной Суд! Они хотел свергнуть меня! Саске… сын мой!…
Я отпрянул от него и вновь обратился к его черным глазам, которые просто-напросто не могли солгать мне. И я вдруг понял, что всё то, что он говорил, было чистейшей правдой!
– На самом деле всё было немного иначе, Саске, - спокойно заявил Наруто. – Мне просто-напросто незачем врать. Господь и, правда, хотел создать людей. Он хотел, чтобы Ангелы любили Его творений, как любим мы Его и братьев и сестер наших. Мадара, узнав об этом, заявил, что подчиняться не намерен, и что всё то, что в дальнейшем создаст Господь будет лишь жалким подражанием его самого. Бог разгневался, а Мадара все продолжал молвить, высказывая своё недовольство по поводу того, почему Ангелы должны кому-то подчиняться. Он свято верил, что Господь должен опуститься и разделить свою власть со всеми, чтобы воцарился покой и согласие, будто бы на Небесах до этого был беспорядок…
– Ложь! – закричал я.
– Зачем мне лгать, Саске? То же самое может сказать любой из Ангелов, ибо всё было именно так. Спроси Инферно, если тебе так хочется, ведь он присутствовал и слышал каждое слово, и именно он
Неожиданно для себя, я нагнулся немного, и из груди моей вырвался совершенно ужасающий ни то вой, ни то крик раненного зверя. В нём было заключено всё то немногое, что осталось теплого к Мадаре и памяти о тех светлых днях, когда его разума еще не коснулась ангельская своенравная чума. На глазах моих вот-вот хотели сами собой навернуться слезы от обиды, ибо слова моего бывшего друга ранили меня в самое сердце, в самый больной и натерпевшийся орган в моем теле.
– Мадара был прекрасным Ангелом, а вы все лицемерные лжецы, которые боятся высказать своего мнения! Хотя я уверен, что в сердцах каждого живет эта призрачная смута! – закричал я, придавая словам оттенок ругательства.
Наруто печально опустил глаза, словно бы сожалея о чем-то и одновременно соглашаясь со мной.
– Возможно, ты и прав, - он помедлил. – Но лишь только в том, что Люцифер был прекрасным Ангелом. Его любили все, и даже я, будучи мальчишкой, не знавшим его, всегда отзывался о нём самыми добрыми словами, и слышал похвалы о нём себе в ответ. Некоторые считали, что Господь любил его больше всех остальных… Но Саске, он стал предателем. Возгордившимся предателем. Он обратил любовь Господа против себя, и принял решение пасть, но не подчиниться, думая, что он чем-то лучше других… И Мадара тебя воспитывал так же. Он внушал тебе, что ты особенный, и что похож на него. Он вбил тебе это в голове…
– Прекрати! Закрой рот!
Когда всё утихомирилось, и возле темницы стоял только один Ангел, тихо дремавший в углу, вместо огромной суетливой толпы, я решил снова наведаться к моему названному отцу. Поднявшись к нему, мне вновь пришлось наблюдать, каким жалким и убогим он казался в этот момент. Под его глазами виднелись черные мешки. Ослабший и измотанный собственными мыслями, Мадара походил на мертвеца.
Я сглотнул и медленно приблизился к решетке. Мадара тут же заметил меня, радостно улыбнулся и вскочил с места. Причем в его улыбке было столько боли и усталости, что мне невольно захотелось оказаться рядом с ним и обнять, твердым голосом пообещав, что всё будет хорошо. Однако нас разделяла треклятая решетка.
Люцифер приник к ней, взглянул в мои глаза и тяжело вздохнул. Пыл его остыл, и он более не казался таким безумным.
– Саске, прости меня, что напугал тебя в нашу последнюю встречу. Я был в отчаянии. Я потерял над собою контроль и обезумел от мысли, что меня свергнут с Небес! Выгонят из родного дома… И я безумно боялся, что отпугну тебя и больше не увижу…
Марада протянул руку сквозь решетку ко мне, и я поспешно взял её в свою. Она была ледяной и сухой, дрожащей, как осиновый лист. В глазах его проскользнула надежда, однако они оставались жалостливыми и пугливыми.
– Как же я мог испугать своего воспитателя? Я никогда не брошу тебя, Мадара. Ты для меня дороже всех сладостей Рая.
На лице Люифера на мгновение проскользнула усталая радостная улыбка и исчезла также быстро, как появилась. Я шмыгнул носом.
– Я не хотел тебя ввязывать, ведь ты должен оставаться счастливым. Но если всё произойдет внезапно, и ты не будешь знать об этом, развернувшиеся события явно не сделают тебя счастливым после сказанных тобой сейчас слов.
Я кивнул ему.