Апокалипсис и кот
Шрифт:
– Интересно, как и чем можно за мгновение перерезать стальные трубы? – наморщил лоб Максим, пытаясь хоть что-нибудь понять. – Я даже представить это не могу.
– Представить я вам помогу. Объяснить – нет. Представьте, что трубы были сделаны из сливочного масла, и их, р-р-раз, перерезали раскаленным ножом. Легко и мгновенно. Теперь представили?
– Теперь представил. Но… черт возьми, они же не из сливочного масла!
– Эксперты убеждали меня, что там, где сломались трубы, есть следы оплавления. Как будто кто-то
– Но это же невозможно? – в третий раз за сегодня то ли спросил, то ли предположил Максим.
– Невозможно, – в третий раз за день развел руками Белов. – Ну что, идемте обедать? Здесь недалеко.
– И кофе! Срочно большой стакан кофе! – сказал Максим. – Мой мозг начал плавиться от всего этого абсурда.
– Кстати, – невесело усмехнулся Белов. – Вы сейчас почти угадали смысл рекламы, которая была изображена на том щите, что прихлопнул Инну Моктионову. Там была реклама местной сетевой кофейни, рисунок стакана кофе и сэндвича, название кофейни “Блицкафе” и слоган: “Большой стакан кофе и сэндвич по цене такой-то. Заправься и живи дальше”. Как-то так.
– Это очень интересно, – сказал Максим. – Кофейная тема прослеживалась и в деле нашего Егора Никанорова. Сотрудница Егора, Надежда, рассказала мне, что он, будучи кофеманом, не способным прожить без кофе и получаса, после возвращения из Оренбурга перестал даже смотреть в сторону кофемашины. Словно его подменили. Этот факт, кстати, и явился основанием моей командировки в Оренбург. Да ладно, скажу, как есть. Я манипулировал этим фактом, чтобы выбить себе командировку в Оренбург. Я заинтриговал своего шефа, и он дал добро на мою командировку. На самом деле, я подозреваю, что Надежда немного приврала, нафантазировала. Знаете, есть такие люди, которые в беседе со следователями начинают преувеличивать и фантазировать. Им кажется, что, если они не расскажут что-то следователю, то сами попадут под подозрение. Вот и начинают сочинять.
– А на самом деле? – спросил Белов. – Вы с детства мечтали приехать в наш Оренбург, и вот подвернулась такая возможность?
– Городок, конечно, славный, но чтобы мечтать о нем с детства… Нет, извините, такого не было. На самом деле, мне просто нужно было уехать из Москвы на некоторое время. Семейные проблемы.
– Бывает, – понимающе покивал Белов.
– Но я и представить себе не мог, что в Оренбурге мне предстоит столкнуться с такими невероятными и интересными событиями, – сказал Максим.
– Было бы еще интереснее, – заметил Белов, – если бы мы хоть на один маленький шажок продвинулись в понимании того, что произошло в Оренбурге в последние дни. Хоть на полшажка.
***
“Сторож муниципального кладбища уже несколько раз прошел по хрустящей гравийной дорожке между третьим и четвертым рядами могил, наблюдая за мужчиной, застывшем у могильного камня, установленного здесь совсем недавно. Мужчина, сгорбившись, сидел на краю могилы спиной к дорожке уже
Сторож еще пару раз прошел по дорожке, а потом все-таки подошел к мужчине, и тихо покашлял в кулак. Мужчина вздрогнул и обернулся. Его глаза были красные, а на лице были видны следы от слез.
– Уже закрываете? – спросил мужчина, быстро вытерев слезы ладонью. – Мне пора уходить?
– Не переживайте, если хотите, можете посидеть еще, – сказал сторож. – Только… я вот о чем подумал. Та, кто здесь лежит… что бы она сказала, если бы видела, как вы страдаете, сидя здесь на холоде столько времени, без воды и еды? Была бы она рада этому?
– О-о-о, я бы выслушал от нее столько нравоучений на этот счет, – улыбнулся мужчина, вероятно, представив себе эту картину. – О том, что я сижу на холодном камне, что не соблюдаю режим… Я был бы силой уведен домой, напоен имбирным чаем и накормлен мясным пирогом. Фирменным мясным пирогом, какой могла сделать только она, моя Элен, моя любимая доченька.
Сторож кивнул и промолчал, понимая, какую трагедию недавно испытал и продолжает испытывать этот мужчина. Ведь в мире нет ничего страшнее, чем стоять у могилы собственной дочери.
– Вы правы, – мужчина поднялся, посмотрел вверх, в звездное небо. – Возможно, она еще где-нибудь недалеко, видит меня, и переживает за меня. Наверное, мне нужно сделать то, что она сейчас настоятельно бы мне рекомендовала – поехать домой, принять горячий душ, поужинать и лечь спать.
– Вот и правильно. Вы молодец, – сторож протянул мужчине руку. – Александр.
– Серж, – мужчина пожал Александру руку. – И спасибо вам за ваше участие. Кстати, вы не знаете, кто принес эти цветы? Позавчера их не было.
Он показал на небольшой букетик ромашек у могильного камня.
– Молодая женщина, шатенка, довольно приятной внешности, принесла их вчера.
– Кто бы это мог быть? – растерянно проговорил Серж. – Я не припомню ни одной знакомой шатенки.
*
Выйдя из ворот кладбища, Серж включил телефон и просмотрел пропущенные вызовы и сообщения. Два сообщения от друзей, и один пропущенный вызов с неизвестного номера. Серж набрал этот номер. Через три гудка трубку сняли.
– Вы звонили мне, я был занят и не смог ответить на ваш звонок, – сказал он в трубку. – Вы меня слышите?
– Это я, – ответил женский голос.
– Кто это? – Серж не сразу понял чей это голос, а догадавшись, на секунду потерял дар речи от негодования. – Ах ты…
– Погоди, Серж, – сказала Мари.– Давай встретимся и поговорим. Мне нужно тебе кое-что рассказать. Это касается твоей дочери. Точнее, это касается того, при каких обстоятельствах она погибла. То, что ты, вероятно, читал в полицейских отчетах, не совсем соответствует действительности.