Апокалипсис on line
Шрифт:
пространство. Когда мы вас задерживали, никто не ожидал, что вы проявите столько
прыти, поэтому нам и пришлось прибегнуть к группе препаратов, тормозящих
активность.
Я молчал.
— А скажите, — продолжил живчик, — Вас завербовали принудительно. Зачем же вы
так сопротивлялись?
— Сам не знаю, — задумался я, — Во-первых, кто же знал, что у вас такие условия
и лояльное отношение. Да и сдаваться всегда как-то подленько, к тому же сильно
не
— Часто приходилось убегать?
— Бывало, — улыбнулся я, вспоминая проблемы из старой жизни, — Главное, чтобы
сразу не поймали. А потом текучка любого активиста заест. Тот парень, которого я
ударил жив?
— В больнице сейчас, — обдумывал что-то своё собеседник.
— Это не наш сотрудник, — заскрипел неожиданно жестким голосом седой мужчина,
напоминающий непонятно кого, — Чем ты его ударил?
— Кулаком, — ответил я после короткого раздумья,
— Дураку наука, — удовлетворенно откинувшись на спинку кресла седой, — А утюг
куда дел?
— Кулаком бил, — настаивал я
— Да говори ты, что хочешь, мне плевать, — рассердился тот, — Подвиги твои
камерами зафиксированы. Мы не милиция и нам плевать. То, что утюг не бросил и с
собой унес, молодец оперативной хватки не потерял — меньше хлопот. Здесь кстати
принудительно завербованных нет — все добровольцы. Нам главное, чтобы человек
осознанно с нами шел… Хочешь, удивлю тебя? — задал он неожиданный вопрос.
Я промолчал.
— Карина, — крикнул, обернувшись к панели в стене, седой, — Заходи дочка…
Глава 28.
В последнее время: неожиданности, перемены и быстрая смена обстановки стали
привычными. Предыдущий опыт оказался к месту, но пережитое мною до этой минуты
представлялось теперь далекой сказкой.
Такое количество событий на «квадратный метре» времени происходило со мной
впервые.
Появлением Карины седой меня добил.
Увидев ее, идущую без конвоиров, я ощутил вдруг масштаб-необычность случившегося
со мной после приобретения «Малыша» у Димы «Нока».
Окружающий мир исчезал в непонятной дымке и оставался лишь мой стон доносящийся
почему-то со стороны. Я еще пытался нырнуть в него, понимая: стон — это старый я,
мои дочки, жена, жизнь которой больше не будет — дотянись, исчезнет всё и
комната эта и люди, но нет…
Слава Богу, хоть со стула не упал — седой поддержал, тот, что назвал Карину
дочкой.
Сквозь собственный вопль уловил — такой реакции от меня
Кто-то звал врача, а я мог лишь моргать на участие, присевшей на корточках
Карины, и шепнуть:
— Дайте пожрать…
После этого все закрутилось.
Седой хохотал над моими словами и собственной несообразительностью.
— Доктор же сказал мне, мол, тебя кормить пора, да уж больно не терпелось
поговорить, — скрипел он, — Я на него и цыкнул. К нам такие отчаянные экземпляры
редко попадают, тем более Карина сказала ты в доску свой, а если поймешь — она с
нами, выслушаешь все предложения.
В палату закатили столик, на котором стояла салатница и плоская тарелка с мясной
нарезкой. Кто-то притащил горячий чайник и теперь колдовал с белой фарфоровой
кружкой.
Неожиданное тепло отношений сильно меня обезоружило, и я чуть не заплакал. Перед
глазами снова появилась фиолетовая муть, но я прогнал ее и потянулся за
бутербродом, который соорудила Карина.
После первого куска проснулся звериный аппетит.
Захотелось выпить.
Я испытующе посмотрел на седовласого и поинтересовался: нет ли у него под рукой
спиртного и не составит ли он мне компанию.
Присутствующий врач сначала заартачился, но перспективный собутыльник лишь
зыркнул на него и выудил из кармана плоскую фляжку,
— Чего тут пить-то, — загудел он, — Давай, Семеныч и тебе налью.
Врач обреченно махнул рукой и выудил из ящика под аппаратурой несколько
пластиковых стаканов.
— Сколько? — повернулся ко мне седой.
Я, молча, показал, мол, полнее.
Мужчина довольно гукнул и забулькал из фляжки, наливая коричневой жидкости.
— Ром, — гудел он, — Кубинский, пятилетний. Лучше напитка не бывает. Меня Юрием
Леонидовичем зовут…
Я в ответ мычал что-то невразумительное.
— Давай прожевывай, и пьем, — подытожил седой, вопросительно глядя на врача, —
Тебе половинку Семеныч?
Мы встретились взглядом с Кариной. Сегодня она была другой. Вела себя скромно и
все не могла насмотреться на седовласого. Я даже заревновал, но ничего не успел
ей сказать.
— Давай, Михаил, за знакомство, — торжественно произнес тот, — За знакомство и
чудесное избавление всех вас из лап «Системы». — Поймав удивленный взгляд, он
разъяснил, — Мы так называем вашу бывшую хозяйку, системную сеть…
Сразу вспомнился первый допрос, а Юрий Леонидович продолжил:
— Мы все когда-то ей принадлежали и даже воевали за нее. Много народу положили,