Апокалипсис отменяется (сборник)
Шрифт:
— Мне теперь заново всю процедуру проходить, — буркнул Ковалев, оборачиваясь к куратору, — да и тебе, Витя.
Виктор развел руками, виновато улыбнулся, на что Ковалев удивленно приподнял бровь.
— Ты умеешь улыбаться?
— В нашем ведомстве должны уметь все.
Ковалев криво ухмыльнулся, мол, шутку оценил.
— Не помню, когда последний раз видел на твоем лице улыбку.
— Лукавите, Игорь Михайлович, уверен, что помните.
Ковалев усмехнулся, кивнул:
— Лукавлю.
— Я пришел сказать о намечающемся докладе Цветаева, — сообщил Виктор. — Он не на шутку взялся
— Его шокировало увиденное во время аварии.
— Да, аналитики предположили то же самое.
— Витя, ты ведь пришел лично не только для того, чтобы сообщить мне это? Достаточно было позвонить.
Виктор замялся.
— Игорь Михайлович, на меня давят. Требуют, чтобы вы раскрыли информацию о том эксперименте, когда вы…
— Нет!
В голосе профессора зазвучал лед.
— Ты представляешь, что из этого может выйти?
— У нас лучший контроль…
— О каком контроле может идти речь, — перебил профессор, — когда дело касается такой мощи? Я сказал — либо все будет идти строго под моим руководством и строго в соответствии с моими планами, либо забудьте о проекте на пятнадцать-двадцать лет. Именно на столько вы отстаете, как, впрочем, и все остальные. Но у вас все равно не будет этого времени, потому что я буду продолжать действовать, мне не нужно ничье одобрение. Будет чуть сложнее, но всего лишь чуть.
— Вы не считаете, что переоцениваете себя? — в голосе Виктора прозвучала угроза. — Если вы уйдете из проекта, то вам однозначно не дадут работать самостоятельно. Вы же понимаете, что после того случая, вашего эксперимента, вы потенциальная угроза национальной безопасности?
— Я все понимаю, Витя, — мягко сказал профессор, — я все понимаю.
В воздухе повисла недосказанность, Виктор понял, что профессор не скажет лишнего, зная, что он как амеба под микроскопом, но также понял, что старик всерьез думает, что сможет тягаться с государственной машиной. Конечно, его мощь велика, но что он сможет противопоставить системе, если дойдет до открытой конфронтации?
Профессор ухмыльнулся, будто прочитал мысли. А может, и правда прочитал? По коже Виктора пробежали мурашки. Всего на миг, но Виктор испугался. Он сунул ладони в карманы брюк и повернулся, чтобы уйти, а профессор вновь приложил ладонь к сканеру.
Пройдя несколько шагов, Виктор остановился, не оборачиваясь, спросил:
— Игорь Михайлович, все эти датчики, система допуска. Для вас это все мишура, ведь так?
Губы старика раздвинулись в улыбке. Виктор скосил глаза и увидел, как ладонь профессора, чуть задержавшись на стекле сенсора, вдавилась глубже, погрузилась в поверхность.
— Да, мне это ни к чему.
Ковалев сделал шаг и погрузился в стену по плечо.
— Так зачем вам такие сложности? Те, кто допущен к проекту, знают о вашей… особенности. Зачем маскарад?
— Это не для посторонних, — ответил профессор, — я сдерживаюсь для себя. Пока еще нужно оставаться человеком.
Виктор коротко бросил:
— Я рад, что вы на нашей стороне.
— Я не на вашей стороне, — сказал Ковалев, снова улыбнувшись, — это вы на моей стороне. Надеюсь, так и останется. Передай руководству, что не стоит зря мучить опытами животных и за
Профессор скрылся по ту сторону стальной двери, а Виктор, хмурый и озадаченный, двинулся к себе.
Цветаев вошел в зал с возвышающейся кафедрой и рядами кресел. Огляделся. С десяток респектабельно одетых людей — почти все министры и высокопоставленные чиновники. В отдалении ото всех сидят Ковалев и приставленный к нему куратор — Виктор Рыкалов. Цветаев встретился с Ковалевым взглядом, выдержал, вздернул подбородок и двинулся к первому ряду кресел.
Навстречу поднялся лысоватый и полный человек.
— Дмитрий Алексеевич, — обратился он медовым голосом к Цветаеву, — поднимайтесь сразу за кафедру. Мы ознакомились с вашим докладом, признаться, он очень неоднозначен, думаю, многие хотели бы задать вопросы касательно ваших выводов. Прошу.
Он взял Цветаева под локоть, другой рукой указал в сторону кафедры. Расположившись, Цветаев оглядел лица присутствующих и понял, что этот бой ему не выиграть. Видно, что доклад не произвел нужного впечатления. Они не поняли всей серьезности вопроса, не поняли последствий остановки биогенеза вида гомо сапиенс. Да и куда им понять, для них главное — нажива, личная выгода и возможность как можно дольше пользоваться этой выгодой. А бессмертие, что дадут нанороботы Ковалева, даст им много времени.
Цветаев отвечал на вопросы без энтузиазма. Да и вопросы, по своей сути, глупы и наивны.
— Значит, вы полагаете, что радикальное продление жизни вызовет такие проблемы, как перенаселение и связанные с ним голод и социальные конфликты?
— Я частично затронул эту тему, — ответил Цветаев, — если вы внимательно изучили мой доклад, то должны были понять, что эти проблемы, по сути, мелочь в сравнении с проблемой биологического и социального развития человека.
— Поясните.
— Перенаселения, естественно, не будет, мы с вами это прекрасно понимаем. Но в этом и проблема. С увеличением продолжительности жизни в связи с внедрением медицинских технологий профессора Ковалева пойдет на спад рождаемость. Бессмертным дети не нужны…
— О бессмертии речи не идет, — прервал худощавый, с орлиным носом, господин из третьего ряда.
— Я образно. Хотя, думаю, вы понимаете, что постановка задачи бессмертия — это только вопрос времени, после того как будет осуществлен первый этап. С биологической точки зрения, человек как носитель разума движется по спирали усложнения. Явление смерти здесь выступает катализатором развития, убирая старый генетический материал, как бы жестоко это ни звучало, и заменяя его новым. Это естественный процесс, созданный природой, чтобы освобождать место для новых особей. Более развитых, более приспособленных. Я, как специалист в области биогенеза, могу с уверенностью сказать, что если упадет смертность, упадет и рождаемость. Это можно видеть даже сейчас по странам Европы. Если упадет рождаемость, прервется механизм накопления изменений. Я говорю не только о биологических изменениях и эволюции, застой возникнет и в социальной сфере, и в когнитивной. Не будет появляться новых идей, так как не будет появляться новых людей. Наступит кризис.