Апокалипсис отменяется (сборник)
Шрифт:
Синие и красные фигурки выполняют все действия, что перечисляет Алина. В воздухе мелькают стрелочки, возле каждой цифры цены и себестоимость.
— Простите, — снова вмешался главный маркетолог, — но я не вижу здесь новизны. Все уважающие себя супермаркеты продают салаты и котлеты собственного производства. Чем отличается ваша идея?
— Прозрачностью, — без колебаний ответила Алина. — И, как следствие, особым доверием покупателей. Про салаты в супермаркетах все знают, что их делают из просроченных продуктов — все грамотные, читают
Она улыбнулась лучезарно, словно уже одержала победу, и добавила:
— Вероятно, потому, что нашим конкурентам есть что скрывать!
По залу прокатился сдержанный смех, а затем стены дрогнули от аплодисментов.
— Вы справились хорошо, — похвалил Вацлав, когда вышли из машины во дворе особняка.
— Спасибо.
Алина с благодарностью улыбнулась. Сегодня она, обычно очень серьезная, много и легко улыбается — и все вспоминает последний обмен типсами с Лорой.
«Алкоголь — не выход, — писала Алина вчера после того, как проснулась с похмелья, — только иллюзия бегства. Я не знаю, что у тебя случилось. Можешь не рассказывать, если не хочешь, — но если скажешь, поищем выход вместе. Прошу об одном: не пей хотя бы до послезавтра. Сдержись. Только не говори, что нет силы воли. Я знаю: есть! Видела твою последнюю вышитую картину — сколько вложено терпения, упорства! Я бы не выдержала, бросила на первом десятке стежков…»
Ответ увидела сегодня утром.
«Алинка, ты солнышко! Прости, я забыла, что не одна. Вчера сидела шила, зашел папа. Поговорили. Довел он меня. Так хреново стало, что спустилась в бар и выпила полбутылки ликера. Слышала, это помогает не помнить, забыть. Но теперь думаю, ты права».
Вацлав небрежно махнул рукой, водитель тронул машину в подземный гараж.
— Пройдемся немного, — предложил хозяин «Мод-Прогресса», и Алина послушно зашагала за ним.
День прохладный для лета, по небу ползет сизая пелена облаков. Среди газона цветет одинокая сакура, неслышно падают белые лепестки. Вацлав и Алина не спеша направились по дорожке, что огибает сад камней.
— Вы справились лучше, чем я ожидал, — признался Вацлав уже на горбатом мостике над сухим оврагом. — А как трудились! Почти не выходили из комнаты Флоры, хотя рядом этот прекрасный парк. Если бы все мои сотрудники… Впрочем, речь сейчас о вас.
Он изящно облокотился на перила. За его спиной Алине виден изгиб овражка, сухая разноцветная галька на дне.
— Что желали бы в награду? — спросил Вацлав. — Или, если угодно, как премию?
В животе противно засосало — отголоски страха перед отцом, что засел в этом теле накрепко, на уровне рефлексов.
— Вацлав, пожалуйста… если можно… будьте немного добрей к Флоре.
Он выпрямился рывком, лицо затвердело, из глаз полыхнул черный огонь.
— Вы забываетесь, — отчеканил тоном,
— Мы с Флорой — одно целое, — парировала Алина, — как вы и желали. Все, что затрагивает ее, затрагивает и меня. Да, вы наняли меня. Наняли, как понимаю, для решения проблем Флоры, что могут отрицательно сказаться на бизнесе. И я вполне с этим справляюсь, как вы заметили только что. Нет?
Она выпалила все на одном дыхании, и только когда договорила, внутри все сжалось, скорчилось. Так говорить с самим Минским! Да он… А что, собственно, он ей сделает? Выгонит с работы, из тела дочери? Это, по его же словам, невозможно…
Вацлав посмотрел ей в глаза. Алина встретила взгляд, не мигая, только выше вскинула подбородок, расправила плечи. Наконец Минский отвел глаза первым и… рассмеялся, красиво запрокинув голову, так, что смоляные локоны коснулись воротничка.
— Женская солидарность! Все-таки она существует… Вы ведь будете жалеть, что отказались от награды! Наверняка будете.
— Главную награду вы мне уже дали, — сказала Алина серьезно. — Дали работу, что оставляет… большой след на земле, не знаю, как сказать лучше. Я люблю эту работу, с радостью отдам ей все силы. Я всегда буду благодарна вам, что дали такую возможность.
Смех Вацлава утих. Он мельком коснулся плеча Алины. Она даже не ощутила сквозь ткань костюма, только увидела движение. Не похлопал, как старого друга, а именно чуть коснулся — то ли смахнул невидимую пылинку, то ли проверил, что настоящая, не мерещится.
— Да, я в вас не ошибся, — вполголоса сказал он и удалился в глубь сада. Она направилась к дому.
«Лора! Может быть, отец вскоре попробует с тобой помириться. Веди себя с ним естественно — как со мной, и все наладится. Можешь представить, что он — и есть я, только в другом теле. Мы во многом похожи… Если поладила со мной — сможешь и с ним!»
Она отправила типс. Экраны на стенах мигнули, на них сменились картины — бескрайние поля спелой мод-пшеницы, сады деревьев, на которых вперемешку почки, цветы и плоды, пруды, полные рыбешек, стройные колонны грузовиков с лого, неоновая вывеска «Эдем»…
Она сказала Вацлаву правду — работу любит больше всего. Прежний Дом для Алины потерян, но обрела новый в «Мод-Прогрессе», этом огромном, разветвленном хозяйстве, где столько можно подправить, чтобы стало еще лучше, прогрессивней…
Прошло несколько дней, и вышивки Лоры снова появились на стенах комнаты, как раз заполнили пустоты между экранами. Из типсов Алина узнала, что Лору теперь пускают на кухню, где хлопочет у навороченных духовок, хлебопечек и фритюрниц сколько душе угодно. В письмах альты появлялось все больше довольных смайликов. Сама Алина, как бы ни была занята, каждую неделю писала письма родителям.