Апокалипсис: р. от о.л.

Аксенов Даниил

Дамочка не сдается.

– Да, это так, - соглашается она.
– Но ты мне поручил просто наблюдать и сообщать. А я предлагаю другое - сама организую ловушку. Проявлю инициативу! И хочу за это оплату. Разве не справедливо заплатить бедной женщине за труды?

Зорро - не первый мой агент, но возможно последний. Пусть она - бабочка, но я-то энтомолог! Вижу ее насквозь. Нетрудно понять, что блондинка хотела сыграть сама в игру под названием 'Молодой, успешный и единственный выживший', но по какой-то причине догадалась, что у

нее это не получится.

– Если сделаешь все быстро, то обещаю расплатиться сполна, - говорю.
– Крайний срок - послезавтра.

Я не вру. И слона можно превратить в примадонну, в наше время это лишь вопрос денег. К тому же Зорро артистична. Американские Хранители смогут дать ей толчок (хотя многие бы ограничились пинком под зад).

– Завтра утром - Фантомас, а вечером - Влад, - в голосе блондинки появляются деловые интонации. Она стала бы неплохим брокером, если бы сделала ставку на верхнюю часть своего тела.

Я верю в деловые качества Зорро, но поиск не останавливаю - мало ли что. Покидаю апартаменты таинственной Анны, сажусь в авто и несусь к одному из бункеров. У меня еще несколько нерешенных проблем. По пути делаю звонок.

– Шеф, скоро мы возьмем Фантомаса. Я планирую ее подстрелить, а потом уже разговаривать, - мой доклад как обычно краток.

ЖЗ в курсе происшествия с Владом, гибели Черномора, но новая информация превращает моего бровастого собеседника в мудреца-молчальника на целую минуту. Я терпеливо жду, вливаясь в поток машин. Кстати, автомобилей в Москве стало гораздо меньше. Люди бегут. Они не понимают, что происходит, но все равно бегут как кенгуру из горящего сибирского болота.

– Андрей... гм... мальчик мой, - оживляется молчальник.
– Нам нужно поговорить.

Интонации шефа мне кажутся подозрительными. Уж не на пасеке ли он? Мед так и сочится из трубки.

– Говорите, шеф, - я отвечаю тоном занятого человека, который только что из хулиганских побуждений проверил на прочность бампер непонятной черной audi с включенной мигалкой.

– Предлагаю поговорить в тихом месте, скажем, в парке, - сообщает шеф.

Бедная ауди! Она не следит за нашим разговором, поэтому теряется в догадках, почему в ее зад въехали во второй раз, когда она уже освобождала дорогу.

– А-э... Виссарион Григорьевич? Как слышите?
– в переводе с официоза это означает 'Вот и ты слетел с катушек, старый хрыч. Скоро все там будем'.

– Встречаемся на аллее Цветного бульвара у памятника двум клоунам, - если ЖЗ свихнулся, то у него последовательный бред.

– Когда?
– спрашиваю.

– Как только туда доедешь.

На моей памяти шеф впервые готов выползти из помещения.

– Вас понял, - что ж, мои цели немного меняются. ЖЗ удостоил приватной беседы. Что бы это значило?

Сворачиваю к Цветному, выгружаюсь рядом с двумя бронзовыми остолопами, прыгающими друг через друга (представляю, как они оба хотят, чтобы этот

прыжок завершился!), и на ближайшей скамье обнаруживаю шефа. Его ярко-красный блестящий галстук привлекает внимание всех сорок в округе. Они летают над скамьей и обмениваются впечатлениями так, как это делают все птицы - глазами пожирают приглянувшуюся вещь, обдумывают увиденное, а результат размышлений выпускают через отверстие рядом с хвостом.

– Присаживайся, Андрей, - предлагает мне ЖЗ.

– Спасибо, постою, - шефу хорошо, его сороки не тронули, а о местах рядом с ним такого сказать нельзя.

– Я хотел поговорить об этой Анне, Фантомасе, - говорил ЖЗ, смотря куда-то в сторону.
– Считаю, что если будет возможность захватить ее живой, то лучше это сделать. Ее ранения должны позволить ей прожить чуть дольше тех нескольких минут, которые ты обычно отводишь под допрос.

– Зачем, Виссарион Григорьевич?
– мне кажется, что сейчас не до разговоров с Претендентами.

– Я хочу знать, кто она такая, - отвечает шеф.
– Это желание имеет отношение не только к делу. Оно еще и личное.

Мои брови удивленно ползут вверх, а мой лоб становится все уже и уже. Я ничего не понимаю. Какое такое личное? ЖЗ - это робот без семьи, друзей и вредных привычек.

– Но иногда личное для дела значит больше, чем все остальное, - загадочно добавляет шеф.
– Все зависит от результатов.

Я прошу и даже требую объяснений. Довольно с меня загадок! Мне только-только удалось встать на путь их разрешения.

Шеф тяжело вздыхает, поднимается со скамьи и на его место тут же падает очередной плод размышлений сороки.

– Понимаешь, Андрей, это все очень сложно, - медленно начинает переходить к сути ЖЗ.
– Если вернуться к тому случаю... на двадцать два года назад... то, как знаешь, я руководил операцией. И принял непростое решение сохранить жизнь мальчику.

Я молчу. Меня одолевают плохие предчувствия.

– Это не было нарушением, - объясняет шеф, - мальчика проверили, он не представлял опасности, но обычно в подобных случаях мы уничтожаем всех причастных. Я просто пошел против традиции.

Я все еще молчу. Что тут сказать? Даже полный идиот бы понял, к чему подводит ЖЗ.

– У мальчика были неплохие способности для того, чтобы стать Хранителем. Даже очень хорошие. Я отдал его на обучение, собираясь следить за судьбой своего подопечного, а чтобы не возникало ненужных вопросов, слегка изменил в документах дату рождения.

– Сдвинули на полтора месяца?
– догадываюсь я.

– Да, Андрей, да. И сам факт того, что мальчик среди нас, доказывает, что чудо тогда свершилось. Родители сумели сделать задуманное: их девочка стала мальчиком еще в утробе. Это, конечно, запустило аномалию, но мы быстро с ней справились. Понимаешь, Андрей? При родах не было никакой девочки и быть не могло. Плод был один. Я лично проверил.