Апокалипсис в шляпе, заместо кролика. Ковчег
Шрифт:
И программист ещё разок окинул взглядом офисный зал, где больших изменений со времени его первого просмотра так и не произошло, – сотрудники всё также занимали свои места и делали умный вид, что они чрезвычайно заняты и загружены работой, – после чего он искоса смотрит на высокого курьера и тихо обращается к нему.
– Здесь не будет слишком сложно отыскать? – спрашивает программист высокого курьера. А высокий курьер, известный нам, но только не программисту, кто и сам ходит без имени, и оттого не слишком интересуется чужими именами («Главное не имя, а твоё призвание, которое и должно отражено быть в знаковой приставке к имени, например, доктор наук Григорий Посвящённый, – вот так считал программист, явно имеющий претензию, если не на докторскую степень, то на кандидатскую»), под именем Илия, и виду не показывает, что он чего
– Место, как место. Ничем не хуже и не лучше других мест. – Бросив, ничем его не удивишь, несколько снисходительный к этой действительности взгляд, в сторону офисного зала со своими столами и сотрудниками за ними, проговорил Илия. Затем на мгновение задумался и задал программисту вопрос. – Или здесь есть что-то особенное, чего я не знаю?
Программисту между тем стало слегка обидно за такое пренебрежительное отношение к этому рабочему месту этого, всего лишь курьера. У которого и такого постоянства нет, – он всё своё рабочее время проводит в переездах и на ходу, – а он тут из себя ещё тут и не пойми что строит. И он захотел уже указать курьеру на это его зазнайство, но пришедшая вслед мысль остудила его рвение справедливости. – Хотя он всякого видел и насмотрелся на своей работе и вполне возможно, что видел места и получше нашего. – Программист на этой мысли успокоился и даже нашёл в этой критичности курьера разумное для себя зерно. – Это хорошо, что он так придирчиво ко всему относится, – решил программист, – такой не соблазнится на всякую мелочь и не поддастся ложным посылам. – С этим решением программист даёт свой ответ Илии.
– Каждое место собой специфично. – Определённо заумно говорит программист. Но Илия, а для программиста всего-то курьер, даже уха не ведёт на такие, кого-другого всяко могущие покоробить заумные слова, собой подразумевающие ничтожность значения того, к кому они были обращены – типа не для средних умов всё это понимание. Но видимо Илия был не средних умов человеком, раз он не спохватился на том, чтобы выступить с претензией к программисту: «Ты, сука, на кого намекаешь?! И ты думаешь, я этого не пойму!». А он с тем же пренебрежением к действительности в лице, так уж и быть, ещё раз окидывает взглядом окружающее пространство, дабы узреть ту специфичность этого пространства, о которой тут так усиленно намекает программист, и скорей всего, ничего из сказанного программистом тут не обнаружив, обращается к нему с коротким вопросом. – И чем?
А вот ответ на этот его вопрос программиста явно не содержал в себе никакого ответа, так как программист и сам не знал ответа. Он слишком многозначительно о себе думал и думал, что курьер дальше не будет у него интересоваться. – Своей спецификой работы. – Ответил программист. И на него, на этот ответ, единственно, что можно было ответить, так это то, что и ответил Илия. – Понятно.
И после этого, да и, в общем, всякого другого понятно, всегда не очень становится понятно, как дальше продолжать закончившийся на этой доминошной «рыбе» разговор (такая аллегория). Где все аргументы в разговоре привели к этому логическому тупику и выхода из него на тех значениях имеющихся в наличии доминошек, не представлялось возможным. И единственным выходом, которым и воспользовался программист, был перевод разговора к сути того дела, ради которого они сюда прибыли.
– Значит так, – прямиком переходит к делу программист, делая уверенное в себе лицо, – для начала остановимся на трёх кандидатурах. – И на этом программист останавливается, перебитый курьером. – А не мало будет? – с нескрываемой долей насмешки вопрошает Илия. И сейчас программист имел полное право заметить этому хамоватому молодцу, что сейчас не время и место для такого рода шуток, и он сюда пришёл не для этого. Но программист не воспользовался этим своим правом вето, а он видимо уже частично уразумев ход мысли этого курьера, не поддался на эту его провокационную выходку, а с той же серьёзностью ему ответил.
– Если вы считаете, что большее количество претенденток, увеличивает шанс на удачливый в итоге выбор, то давайте увеличим число отбираемых лиц. – С застывшей маской
– Как скажите. – Без всякой живости и чувственности в голосе ответил Илия. Отчего программист, всё своё время проводящий в обществе бездушных машин, даже на мгновение усомнился в человечности этого курьера. То ли своим мистифицированием передразнивающего эту бездушность, выраженную в машинной оболочке, то ли он на самом деле до бездушности чёрствый человек, в котором нет ничего человеческого. И это с одной стороны будет полезно для его использования в планах программиста, а с другой стороны, может внести некоторые осложнения.
Но видимо плюсы в курьере перевесили все его без человеческие минусы, и программист приступает к детализации параметров искомой девушки. И здесь он не продемонстрировал какую-то особенную независимость взглядов на противоположный пол. Всё, как и у самого обычного, среднестатистического человека, с его видами и реальными, то есть реализуемыми взглядами на себя и на ту, с кем ему будет в самый раз и комфортней рядом на диване перед телевизором сидеть.
Так большая часть из приведённых им параметров искомой им девушки, – а для чего он её именно такую искал, он не объяснил, а Илия и не спрашивал, – соответствовала всему тому, что в данный исторический момент считалось эталоном природной красоты, пока что без вмешательства искусственных украшательств девушек, всегда так стремящихся к своему совершенству, что никаких нервов и сил не хватит их от этого отговорить, – хочу такие же дутые губы как у той с журнала лапуси. Так что будет интереснее послушать, что на этот счёт думают люди с фантазией и воображением, чем слушать сухую статистику цифр этого программиста, видящего человека, а тем более прекрасную его часть, в виде матрицы цифр, со своим значением.
Что, собственно, и сделал Илия, пропустив мимо своих ушей основную часть сказанного программистом, разбавив всё это своей фантазией. Где он представлял из себя знатного поставщика первых невест в разные высокородные дома Лондона и других Парижей, к которому загодя записывались на аудиенцию и дружеский приём, если ему это будет угодно, и ты ему угодишь, со всего света послы различных, в том числе и не дружественных его гражданскому единоначалию государств.
Барин Никодим и его таинственный посетитель, явно выдающийся и выдающий себя за другого человека, и непонятно кто.
– Кого там в такую рань чёрт принёс?! – закричит на своего слугу Прошку, высокородный вельможа Илия, ударившись затылком об стенку кровати от неожиданности, вызванной прозвеневшим в сенях звонком колокольчика.
А Прошка и сам знать не знает, кто может в такую рань припереться к ним, к тому же тогда, когда он ещё со вчерашнего пьян, и само собой и до сих пор так и не может уразуметь, что за такая громкая потребность в нём возникла, и где он сейчас находится. И только тогда, когда вельможа Илия, второй раз подскочил на своей барской кровати точно по второму звонку, Прошка, хоть с трудом, но догадался о месте своего сейчас пребывания – он, как ему кажется, и это вроде может оказаться истинной правдой, забрался под кровать барина Илии, и там, в пыли пола и снятых с ног тапочек Илии, без задних ног, как младенец спал.
И он бы, пожалуй, и дальше продолжил наслаждаться этим своим уединением под кроватью Илии, где вся эта пыль и даже тапочки Илии, пропахшие его ногами, ему не только не мешали, а вносили собой особый комфортный контекст в его нахождение здесь, – он, есть такое сонное дело, местами чувствовал себя барином, – если бы не этот резкий подъём его сиятельства барина Никодима (под таким величавым именем был всем и в том числе и Прошке известен Илия), который в своих впопыхах вдруг соизволил наступить не на пол, а на вытянувшиеся из под его кровати ноги Прошки (вот эта его, отчасти дерзость с замахом на местные барские установления с вытянутостью ног, и придала его сну такую аллегористическую сладость – он спал без задних ног, кентавр оборзевший). И как только барин Никодим так оступился на Прошкиных ногах, то вслед за этим получает своё развитие новая история, с подскоком до самого своего потолка Прошки, который само собой оказался самым дном барина Никодима, фигурально являющимся дном его кровати, и падением барина Никодима до тех низов пола, где сейчас пребывал в своём обстоятельстве возлежания Прошка.