Апокрифический водитель говновоза клана Солнечного пепла
Шрифт:
— Прекрасно, — барон довольно улыбнулся. — Я уже не первый раз вызываю мастеров, но пока что никто не смог справиться с этой… неприятной проблемой. Вызывали даже некоего Геракла, которого мне порекомендовал мой давний друг — Авгий, царь Элиды. Он рассказывал, что этот Геракл в свое время прочистил его конюшни... Представляете, какие там были… гм… авгиевы конюшни. Я подумал, если он справился с таким, то и с моей канализацией проблем не возникнет. Но, как видите, я ошибся. Он только развел грязь и сбежал.
"Геракл? Авгий? Конюшни? — Парцифаль нахмурился. — Что за бред он несет?" — подумал он, но вслух спросил
— Не должны быть слишком сильными, — ответил барон, пожав плечами. — Мое поместье, как вы заметили, находится в довольно… благополучной локации. Так что, уровень монстров там не должен превышать… десятого, максимум пятнадцатого. Но, на всякий случай, будьте осторожны. Никогда не знаешь, какие сюрпризы могут поджидать в этих… темных глубинах.
— Конечно, ваша светлость, — серьезно кивнул Парцифаль. — Я буду осторожен. Обещаю вам, что наведу в вашей канализации идеальный порядок. Когда я могу приступить к работе? Мне нужно… осмотреть место происшествия, так сказать.
— Немедленно, — сказал барон, вставая из-за стола. — Время — деньги, как говорится. Дворецкий вас проводит.
— Благодарю вас, ваша светлость, — снова поклонился Парцифаль. —Не сомневайтесь, вы не пожалеете, что обратились ко мне.
Дворецкий провел Парцифаля через длинную анфиладу комнат, каждая из которых была роскошнее предыдущей, и наконец, они спустились по широкой, мраморной лестнице в подвал. Здесь, под землей, атмосфера резко изменилась. Исчез тот сладковатый, цветочный аромат, который витал в верхних помещениях особняка. Его сменил тяжелый, затхлый запах сырости и плесени, с легким душком… канализации. Парцифаль невольно улыбнулся. Он был в своей стихии.
— Вот, — сказал дворецкий, указывая на тяжелую, железную дверь, — вход в канализационную систему. Будьте осторожны, господин Мастер. Там… довольно неприятно.
— Не беспокойтесь, — ответил Парцифаль, — я привык.
Он открыл дверь и вошел внутрь, Грызун последовал за ним. Дворецкий, поморщившись, остался снаружи. Парцифаль не мог его винить. Зрелище, которое открылось перед ним, действительно было не для слабонервных.
Канализация поместья барона, конечно, была гораздо чище и ухоженнее, чем городская, но все равно представляла собой довольно неприятное зрелище. Низкие, каменные своды, покрытые толстым слоем слизи и плесени, узкие, извилистые туннели, заполненные стоячей водой, в которой плавали непонятные сгустки и обрывки чего-то… органического. Зловоние, хотя и не такое сильное, как в городской канализации, все равно было довольно ощутимым. Из темноты доносились странные звуки: шорохи, скрежет, тихое попискивание.
"Ну, что ж, — подумал Парцифаль, — приступим."
Он достал из рюкзака свой "Набор Инструментов Мастера Сантехники" — многофункциональное устройство, которое могло трансформироваться в лопату, кирку, лом, гаечный ключ и еще десяток других полезных в канализации предметов. Грызун, оглядываясь по сторонам своими красными глазками, принюхивался и издавал тихое, прерывистое рычание. Он чувствовал присутствие канализационных тварей и был готов к бою.
Парцифаль приступил к работе с привычным энтузиазмом. Он был в своей стихии. Используя свои навыки и инструменты, он методично продвигался по туннелям, устраняя засоры, прочищая трубы, укрепляя обрушивающиеся стены. Он действовал быстро и эффективно, словно вся его жизнь была посвящена этому неблагодарному делу.
Время
С каждым убитым монстром, с каждым устраненным засором, Парцифаль чувствовал, как растет его опыт и улучшаются характеристики. Он видел, как наполняется шкала прогресса его класса, как появляются новые навыки и способности. Он чувствовал, как становится сильнее, выносливее, ловчее. И, что немаловажно, — богаче.
Ассенизаторская Машина тоже не оставалась в стороне. С каждым выполненным заданием она получала новые улучшения: более прочную броню, более вместительную цистерну, более мощные крысы-тягачи. Парцифаль понимал, что его странный, нелепый экипаж — это не просто средство передвижения, а мощное оружие, способное противостоять самым опасным врагам.
Работа в канализации барона фон Вайсбурга была тяжелой и грязной, но она была… продуктивной. Парцифаль не только зарабатывал деньги и опыт, но и получал удовольствие от своей работы. Он чувствовал себя нужным, полезным. Он видел результаты своего труда, и это давало ему удовлетворение. Он был как хирург, проводящий сложную операцию, как архитектор, возводящий величественное здание, как художник, создающий шедевр. Только вместо скальпеля, кирпичей и красок он использовал лопату, гаечный ключ и… ну, вы поняли что.
Время летело незаметно. Парцифаль, увлеченный работой, перестал обращать внимание на отвратительный запах и неприятное ощущение липкости на коже. Он был словно в трансе, полностью сосредоточившись на своей задаче. Он чистил, он устранял, он улучшал. И он зарабатывал. Он представлял, как обрадуется мать, когда он переведет ей деньги. Как засветятся глаза брата, когда он купит ему новый, более современный инвалидный кресло. Эти мысли давали ему силы продолжать работу, несмотря на все трудности.
Наконец, спустя несколько часов непрерывной, изнурительной работы, последний засор был устранен, последняя канализационная тварь отправлена на перерождение, а последняя трещина в каменной кладке заделана цементом (благо, в его чудо-рюкзаке нашлось место и для него). Парцифаль, измотанный, но довольный, выбрался из зловонного лабиринта канализации. Он тяжело дышал, его одежда была пропитана потом и нечистотами, волосы слиплись от грязи, а руки были покрыты ссадинами и царапинами. Но он не чувствовал ни боли, ни усталости. Он чувствовал только глубокое удовлетворение от проделанной работы. Канализация поместья барона фон Вайсбурга сияла чистотой (насколько это вообще возможно для канализации), монстры были уничтожены, а неприятный запах, хотя и не исчез полностью, стал намного слабее.
Оперевшись на свою верную Ассенизаторскую Машину, которая тоже довольно потрепалась во время этого "подвига", Парцифаль выпрямился, глубоко вздохнул и, словно декламируя стихи перед восторженной публикой, произнес:
«Сорок лет, как под наркозом,
Я работал говновозом.
Ой-ей-ей…»
Он замолчал, прислушиваясь к тишине, нарушаемой лишь тихим попискиванием Грызуна, который с видом победителя восседал на куче только что извлеченных из труб нечистот. Затем продолжил, вкладывая в свои слова всю горечь и иронию своей необычной профессии: