Аполлион
Шрифт:
— Всё хорошо, — он несколько секунд смотрел на меня, потом поцеловал меня в щеку. — Я скоро вернусь.
— Хорошо, — я чувствовала себя как зомби.
Его глаза изучали мое лицо с таким облегчением, что я схватилась за раковину.
— Не трать всю горячую воду, ладно? — сказал он.
Это вызвало улыбку на моих губах. Как только он ушел, я медленно повернулась к душу и повернула краны. Стягивание моей разорванной одежды оказалось болезненным. Каждая мышца болела, и это заняло несколько минут. К тому времени как я ступила в кабинку, ванную наполнял пар.
Возможно,
Я содрогнулась под потоком, прижав руки к лицу. Они тряслись. Я тряслась. Я дотронулась до цепочки вокруг шеи, скользнула пальцами к розе. Такая маленькая вещь смогла разорвать связь.
Но это сделала не сама роза, а то, что она символизировала, любовь Айдена ко мне, и то, что я чувствовала к нему — что-то чистое и естественное, а не вынужденная эмоция. Это разорвало связь между мной и Сетом.
Поднеся кристалл к губам, я поцеловала розу.
Связь была разорвана, но Сет всё еще там… на другом конце шнура, извивающегося у меня внизу живота. Боги, он был так зол, убийственно зол, но за секунду до разрыва я почувствовала шок. И опять же, когда Танат ударил меня божественной молнией, он там был, как жуткий преследователь с билетом в один конец, в мою голову.
Сет не верил, что я смогу разорвать связь. И как далеко бы всё зашло, если бы я этого не сделала?
«Они придут за тобой». И хотя Танат не мог этого сделать, он, разумеется, не стал бы сомневаться прежде, чем ранить меня, или тех, кто меня защищал. Из-за меня могли погибнуть люди.
Я резко вдохнула.
И почему Айден запретил Аполлону приходить в дом? Что случилось?
Боги, у меня было столько вопросов, но я слишком устала. Мне нужно было время, чтобы восстановиться. Мне нужна была постель после душа.
Вода струилась по моему телу, по коже, которая была так же изранена, как всё у меня внутри, по волосам, прилипшим к спине. Закрыв глаза, я подняла подбородок и позволила воде течь, смывая слёзы, которые держались за мои ресницы мертвой хваткой, очищая мой разум.
Будет еще время, чтобы задать вопросы, спланировать мучительную смерть Сета, найти моего отца, но сейчас я просто не могла этого сделать. Я не могла думать ни о чем другом, кроме настоящего, потому что мои чувства были слишком изранены и боль слишком свежа.
Я услышала, как закрылась дверь ванной, и держала глаза закрытыми, но мой пульс взмыл ракетой. Я обхватила себя руками и затаила дыхание.
Сзади меня послышалось легкое движение. Кожа прикоснулась к моей. Мелкая дрожь прошла по моему позвоночнику. Между нами пробежала искра, которую нельзя было повторить или вызвать искусственно. Как я могла забыть об этом, будучи связанной с Сетом? Моё сердце тяжело перевернулось.
Айден перекинул мои тяжелые волосы через плечо и его губы прикоснулись к месту между моей шеей и плечом. Его ладони скользнули по влажной коже моих рук, через локти, к запястьям. Нежно и медленно он опустил мои руки по бокам.
Я прикусила губу, и мои ноги начали дрожать. Но он был здесь. Как всегда, поддерживая
Айден ждал неподвижно, как статуя, терпеливо, как всегда, пока мои мышцы одна за другой не расслабились. Тогда его руки упали мне на талию, и он повернул меня к себе. Прошла секунда, и он положил пальцы мне на подбородок, запрокидывая мою голову назад.
Я открыла глаза, сморгнув влагу с ресниц, и у меня в горле застрял воздух. Его лицо оттеняли пурпурные синяки. На переносице был порез. Без сомнения, я была виновата в этих ранах.
— Я так сожалею, Айден, — мой голос надломился. — Я не устану это повторять. Я знаю, но я так…
Он наклонил голову, и его губы прижались к моим, заглушая слова. Мои губы открылись, так же как моё сердце и всё остальное. Сладкий и нежный поцелуй уменьшил тяжесть, облегчил вину и стыд. Моя кожа и всё у меня внутри были исцарапаны и болели, но его прикосновение уменьшило жжение. Я думаю, что так же было для него. Боги, для него это, наверное, было еще хуже, учитывая всё, что я сделала и сказала. Что ему пришлось сделать, чем пожертвовать, чтобы сохранить меня в безопасности.
Поцелуй углубился, переворачивая и скручивая мои внутренности в приятный клубок, и это было так, словно мы целовались в первый раз. Ощущения мчались по моей коже, мое сердце пело, и чувство, разворачивающееся внизу моего живота, было лучше, чем использовать акашу, сильнее и более захватывающе. Он целовал меня, словно не ожидал, что сможет сделать это снова, как если бы он мог каким-то образом поцелуем стереть все те недели.
Я положила руки на его предплечья. Его мышцы свело под моим прикосновением, и, когда он приподнял меня, я обхватила его ногами. Желание не было единственным чувством, которое связывало нас. В этом было нечто гораздо большее: прощение, принятие, облегчение, и самое важное, любовь.
Не та любовь, которая была обусловлена потребностью и разрушала города и целые цивилизации, а любовь, которая восстанавливала их, это то, что я знала наверняка.
Обернув одну руку вокруг моей талии, другой он зарылся в мои мокрые волосы. Мы не могли прервать наши поцелуи, потому что это казалось настолько правильным, и это было единственным, что имело значение. Моё сердце колотилось слишком быстро, но это было прекрасно, это было как возвращение домой, после того как казалось, что этого никогда не произойдет.
Я не поняла, как мы оказались на кровати и выключили ли мы вообще душ. Но мы были вместе, наши тела были скользкими, наши волосы промочили насквозь простыни, в которых мы переплелись. Его руки были везде, оказывая почтение множеству шрамов на моем теле. Его губы последовали за руками, и я заново знакомилась с твердыми мышцами его живота, с ним.
Я перевела взгляд ниже на своё тело, удивившись, увидев слабое свечение знаков Аполлиона, то, как они кружились по моей коже, изредка образуя сначала то один символ, то другой.