Апостол Папуа и другие гуманисты II. Зумбези

Розов Александр Александрович

…Хотя, объективно, две тинэйджерки (светлокожая флоридская креолка и чернокожая гаитянка) были встречены улыбчивым туземцем, одетым в пестрые широкие шорты, и пеструю рубашку с короткими широкими рукавами.

– Присаживайтесь за стол, где вам удобно. Берите, что выглядит для вас вкусно. И без стеснения, задавайте вопросы, которые вам интересны.

– Mauru, - поблагодарила Флави Салютэ, и уселась на плетеный диванчик.

– Faafe, Лелеп, - сказала Хрю Малколм (на юго-западном диалекте), и уселась

рядом.

– Maeva. Faamo, - ответил он сразу обеим девушкам (в общей, и в диалектной форме), а затем, уселся в кресло-качалку напротив них, и указал ладонью на стол (не вербально повторяя приглашение угощаться хаотично расставленными закусками и напитками).

Показав пример (плеснув кокосового молока себе в чашку), шаман произнес:

– Хрю, у тебя вертится вопрос на языке. Задай его.

– Верно, Лелеп. Мне зверски интересно: ты что, заранее знал про извержение?

– Сейсмическая служба тоже знала, - ответил он.

– Да. Но сейсмическая служба узнала это только за 10 часов и эвакуировала восточный сектор Амбрима. Ты знал за 20 часов, потому сказал про лучшую неделю для магии.

– Хрю, так устроен мир. Каждый, кто умеет узнавать, узнал в свое время.

– А-а… - отреагировала она, - …Принцип понятен.

– Тогда, ты знаешь больше, чем я, - иронично ответил шаман, - потому что мне пока не совсем понятен этот принцип.

– Лелеп, это я это, типа, в общих чертах сказала.

– Типа, в общих чертах это даже рыбы понимают, - выдал шаман очередное ироничное замечание, после чего спросил, - А почему твоя подруга Флави молчит?

14-летняя гаитянка мгновенно отреагировала:

– Я сама за себя могу сказать.

– Флави!
– шаман улыбнулся, - Это очень интересно, я бы послушал.

– Лелеп, просто: я пришла вместе с подругой, чтобы ей было спокойнее.

– О! Значит, между вами такое доверие, что совсем нет тайн друг от друга?

– Ну… - креолка посмотрела на гаитянку, - …По жизни совсем нет. Только по всяким рабочим вопросам и типа того, потому что бывают служебные секреты.

– Я точно так же, - лаконично добавила гаитянка.

– Хорошо, - шаман улыбнулся шире, - тогда, Хрю, можно поговорить о том, о чем тебе спокойнее говорить, когда подруга рядом.

– Ага, - Хрю кивнула, - в общем, у моего парня проблема, называется: асексуальность. Только не надо путать с импотенцией. Его здоровье в порядке. Фишка в психологии.

– Твой парень, это капитан-инженер Невилл Кавендиш? – уточнил шаман.

– Верно, - подтвердила она.

– Тогда, Хрю, я знаю его, и знаю, что с ним.

– Ну, а что с этим делать, Лелеп?

Молодой шаман перестал улыбаться и посмотрел на креолку, будто оценивая что-то в глубинах ее внутренней сущности, скрытой под обычной маской «социального Я». По результатам этого глубокого взгляда, он сделал какой-то вывод и спросил:

– Ты хочешь

с этим что-то сделать для него, или для себя?

– В этом, - сказала она, - желания совпадают: его и мои.

– Но, - заметил шаман, - я не вижу капитана Кавендиша. Он не знает о твоей идее.

– Верно, Лелеп. Он не знает.

– Значит, Хрю, ты хочешь этого мужчину, и приходишь за этим ко мне, а он не знает.

– Не так! – резко возразила она, - В смысле, да, я хочу этого мужчину. Но я пришла не чтобы получить его, а чтобы избавить его от прилипшего культурного шлака!

– Хрю, а что, если он не хочет избавляться от этого культурного шлака?

– Лелеп, ты когда-либо видел человека, который не хочет избавиться от диспепсии?

– Нет. Но это разные ситуации. Асексуальность это не расстройство здоровья. Ты сама говорила: здоровье сэра Кавендиша в порядке. Что, если асексуальность, это его выбор метода быть независимым? Выбор, который ты хочешь поменять против его желания?

– Это был его выбор, - ответила Хрю, - но я не верю, что это его выбор теперь.

Лелеп подвигал на столе две чашки – черную и белую, будто совершил мини-ритуал.

– Слова «я не верю», как и слова «я верю», указывают на отсутствие знания.

– Я, - вмешалась Флави, - ВИЖУ, что это не его выбор теперь.

– КАК ты видишь это? – живо заинтересовался шаман.

– А как ты видишь: человек перед тобой живой, или не мертвый?
– отреагировала она вопросом на его вопрос.

– Хм… - отозвался он, приглядываясь к ней, - …Однако, тут подумать надо.

– Тут нечего думать, - возразила гаитянка, - тут надо ВИДЕТЬ.

Некоторое время шаман продолжал разглядывать ее, затем хлопнул себя ладонями по коленям и расхохотался.

– Вот, я дурак! Невнимательный надутый дурак! Хрю, ты правда думаешь, будто твоя подруга пришла с тобой, поддержать здесь тебя с твоей проблемой?

– А разве нет?
– удивилась креолка.

– Конечно, нет!
– он снова хлопнул себя ладонями по коленям, - Это не у тебя большая проблема! Это у Флави большая проблема, и ты пришла с ней! Твоя проблема совсем-совсем маленькая, и исчезнет, когда будет решена большая-большая проблема Флави.

– Вот, блин… - Хрю удивленно посмотрела на Флави, - …Скажи, гло, что у тебя?..

– Не так-то просто сказать, - пробурчала гаитянка.

– Скажи ей, Флави!
– твердо порекомендовал шаман, - Если между вами такое доверие, которое было объявлено за этим столом, то Хрю надо это знать.

– Ладно, я скажу. Там, дома, на Гаити, я прошла через землю. Я вернулась, но…

Тут гаитянка вопросительно посмотрела на шамана. Тот спокойно произнес.

– …Но, зумбези не может только своей волей и словом освободить своего зомби. Так устроен мир. Зомби сам должен взять свою волю, никто за него не может это сделать.