Апостол Папуа и другие гуманисты II. Зумбези
Шрифт:
– Ужасно не то слово!
– воскликнула Хрю, - Это был ****ец, какой шок! Конечно, я не полезла к нему за объяснениями, а расспросила знакомых экспертов-гуманитариев. И охренела от инфо, у скольких парней в Британии такая хрень. Вот ты мне скажи.
– Надо подумать, - отозвалась британка, порылась в памяти, и сказала, - если брать по профилям в соцсетях, то каждый сотый, но фактически втрое больше, я полагаю.
Амеро-креолка снова покивала, и сообщила:
– Все сходится. Эксперты примерно то же самое говорили. И что с этим делать?
– Хрю, извини,
– Тогда спрашивай! Мне от тебя по сексуальной жизни скрывать нечего.
– Хорошо. Тогда скажи: как Невилл относится к тебе?
– Ну… Типа, я ему нравлюсь с плюсовой динамикой.
– Извини, я не совсем поняла: что значит «с плюсовой динамикой»?
– Значит, - пояснила Хрю, - что мы познакомились, пообщались, подружились, затем я улетела домой. Надо было помочь в семье, типа того. Но мы стали переписываться. Я никогда раньше не переписывалась так… Эмоционально, вот.
– О! – произнесла Чанди, - Мистер Кавендиш слал тебе романтичные письма?
– Еще какие! Это заводит, прикинь? Хорошо, что дома на семейной фирме есть много знакомых парней с адекватной реакцией. В смысле, можно сбросить напряжение.
– Понятно, - сказала Чанди, - а дальше?
– Дальше, мы летали в гости. Я к нему на Гуадалканал, он ко мне на Бора-Бора. Но это реально далеко. 5300 километров с хвостом, почти 3000 миль. Потом мне подвернулся вариант со старшими братиками и названными сестричками, так я вписалась на фирму Скйофа Исландца практиковаться. Футуна-Алофи, Самоа, Фиджи. Это вдвое ближе.
Чанди Кестенвэл почти беззвучно похлопала в ладоши.
– Значит, в какой-то мере благодаря этому мы познакомились в марте на Самоа.
– Точно! Поэтому я мыслю: может, это карма, и ты мне посоветуешь, как быть.
– Я постараюсь. Рассказывай дальше.
– Дальше, - сказала Хрю, - план-ZN. Я говорила на гулянке в Лантоне, в начале июня.
– План? Что-то о репродукции японского имперского воздушного флота на Фиджи?
– Точно! Это я делала в то время, которое мы не виделись.
– Честно говоря, - призналась Чанди, - я тогда подумала, что ты шутишь.
– Нет, я не шутила. Невилл взялся за экспресс-проект малобюджетного бетонного 600-метрового супер-авианосца «Хаббакук-плюс» на Бугенвиле, а я пошла суб-инженером в экспресс-проект малобюджетных палубных самолетов под такой супер-авианосец. Это Мечта Японской Империи 1940-го года. Хотя, ничего японского там нет. Проект супер-авианосца украден из британских архивов 1943-го, а полный проект самолетной верфи, вместе с проектом самолета ZN, куплен дешево у французского авиаклуба «Сирокко». Короче: работа для мартышки. Но наплевать. Главное: мы были вместе целый месяц.
– Медовый месяц на фоне строящегося супер-авианосца? – пошутила британка.
Амеро-креолка взяла еще одну сигаретку и, прикуривая, буркнула:
– Не смешно.
– Извини, я не хотела, - Чанди, протянув руку, погладила младшую подругу по спине.
– Aita pe-a, - ответила та, - просто посоветуй: что с этим делать?
– Но, Хрю, я не услышала, что было в тот месяц.
– Было все. Гуляния по пляжам необитаемых островков ночью
– Признания в чем?
– Ну, в платонической любви, - пояснила Хрю.
– А Невилл как-либо объяснил тебе причину платоничности?
– Да. Он сказал, что вырос в обстановке, где секс - типа капкан, в который оффи ловят мужчину и женщину, чтобы содрать с них семь шкур на продажу. Мне это понятно, я представляю, каково нормальным людям в странах, где правят оффи. Пока правят. Ну, прикинь: я начинаю биологически ненавидеть оффи, так что руки тянутся к кнопке.
От последней фразы на Чанди будто обрушился шквал антарктического ветра, и в ее сознании всплыло фото из обзора лондонской «Guardian» за первую неделю марта.
Точнее, два чрезвычайно похожих фото, собранные в единую композицию-коллаж.
Черно-белое: жилой дом в Лондоне, разрушенный попаданием ФАУ-1 летом 1944-го.
Цветное: вилла Кестенвэл в Лондоне, почти так же разрушенная (предположительно меганезийской сверхдальней летающей бомбой) в ночь на 2 марта текущего года.
Надпись: «Иногда они возвращаются: с новым фюрером и своим Новым порядком».
Амеро-креолка обеспокоенно похлопала старшую подругу по плечу.
– Хэй, гло! Я, по ходу, ляпнула что-то не то. Извини.
– Aita pe-a, - ответила Чанди, - хотя, да, ты ляпнула.
– Извини, - снова сказала Хрю Малколм.
– Забудь. Давай вернемся к ситуации с твоим Невиллом. Тебе лишь кажется, будто это понятно и просто. Дело не в зловредных оффи, а в культуре сексуальных отношений, складывавшейся веками. Мужчина принимал обязанности добытчика и защитника. А женщина принимала обязанности и хранительницы очага, и матери будущих детей. В популярной истории это часто называют «Прогнившей Викторианской моралью» или «Фашизмом Киплинга». Это легко: поливать грязью эпоху, в которой ты не жил, и не представляешь, как тогда выглядел мир. Но заметь, Хрю, что стимпанк, который так нравится тебе и энергичной стайке твоих братиков и сестричек, родных и названных, происходит именно от Викторианской эпохи. Ты не задумывалась: почему?
– Хэх… Ну, это… Машинный прогресс тогда начал рулить, вот почему!
Юная британская баронесса снова почти беззвучно похлопала в ладоши.
– Машинный прогресс тогда начал рулить. Но вряд ли он начал рулить независимо от обычаев, которые сложились в ту эпоху. Что наводит на размышления, не так ли?
– E-o, - лаконично согласилась Хрю.
– Минус Викторианской эпохи в том, - продолжила Чанди, - что ее обычаи в Британии задержались дольше, чем надо. Из них получился культ ответственности без реальных оснований, просто ради абстрактной дисциплины. Консервативные субъекты среднего возраста очень этим гордятся, и стараются привить своим взрослеющим детям. А дети учатся лавировать, избегая ответственности, но не теряя благоволения отцов, которое выражается в денежных субсидиях. Асексуальность, это сильный прием лавирования. Отцовское желание надеть на сына семейное ярмо отбивается не возражением сына, а отказом любой девушки от брака с парнем, славящим в соцсети свою импотенцию.