Апостол Папуа и другие гуманисты II. Зумбези
Шрифт:
– Слушай, Хелм, если ты настаиваешь, и если это только между нами…
– Ну, вы секретничайте, а я иду за едой, - вмешалась Элаора, зашагала к кухне, и…
…У нее перед носом по лестнице, можно сказать, скатились юниоры.
– Упс… - выдохнул Феликс, почти налетев на фиджийку.
– Good nag, - церемонно добавила Флави.
– Bula! – встречно приветствовала их Элаора на своем языке.
– Вот наше новое поколение, - пояснил фон Зейл.
– То, что надо, - позитивно отреагировал суб-майор Скйоф.
– Феликс… - произнесла Герда, отметив, что на юниорах нет ни единой тряпочки, хоть условно могущей считаться одеждой -…Вряд ли правильно голыми встречать гостей.
– Мама, но
– Aita pe-a, Герда, у нас же неформальная встреча, - сообщила Цао Сюян.
– Юнги, вы уже выспались?
– поинтересовался майор-прокуратор.
– Вроде, да, - ответил Феликс, переглянувшись с гаитянской подружкой.
– А что?
– спросила она.
– Просто: если да, то вы можете прямо сейчас встретиться с одногруппниками.
– Прикольно, - оценил Феликс, снова переглянувшись с Флави, - а где они?
– Тут, - и фон Зейл, подойдя к настенному монитору, ткнул пальцем в южный берег.
…
24. Зверские зигзаги женской дружбы.
Та же дата и время: ночь 29 августа. Германское Самоа. Юг острова Уполу.
Бухта Синалеи. 18-метровая конверсионная фрегантина-катамаран «Sargasso».
На конкурсе идиотских «жизненных» вопросов, вопрос: «бывает ли женская дружба» может занять почетное место, по крайней мере, в чемпионской десятке. Как у каждого идиотского «жизненного» вопроса, у этого есть идиотский аргументированный ответ: «конечно, не бывает, ведь суть женщин в хищническом соперничестве между собой за обладание престижным мужчиной, так что женщины легко предают своих подруг». В некотором широком смысле, это превосходный высокоинформативный ответ. Точнее, фатальный приговор тому обществу, в котором этот ответ выглядит достоверно. Если разобраться, то в обществе с такой ценностной системой, невозможны вообще любые отношения между двумя людьми, иные, чем между фермером и картофелем. Все эти иллюзии «дружбы» или «любви» независимо от половой идентификации участников, просто переходные процессы от начала окучивания картофеля до его выкапывания, и продажи (или нарезки в суп), с неизбежным съедением в финале. Даже смена ролей в тандеме фермер-картофель (см. НФ, Станислав Лем, 25-е путешествие Иона Тихого), принципиально не меняет принцип: кто-то съест кого-то. Если вы откроете не Лема, а Шекспира, то увидите, насколько это универсальный принцип. Можете далее открыть Библию, где то же самое (от Авеля и Каина до Иисуса и Иуды). «Венец творения»…
Но, зоопсихология высших обезьян (разновидностью которых мы, люди, являемся) не подчинена тем же принципам, что классическая драма или религиозная мифология, а выглядит более прагматично и симпатично. В ней бывает и дружба между обезьянами одного пола (мужского или женского), и разнополая дружба, и любовь. Подводя здесь теоретический итог: лучше не выпендриваться, воображая себя «венцом творения», а признать свою обезьянью природу, дружить, любить, и быть симпатичными людьми.
После философского предисловия пора перейти к действию. Итак: в хвостовом салоне фрегантины «Sargasso» устроились две девушки – довольно-таки похожие. У них был одинаковый рост, одинаковое телосложение: грациозное, без особой «фигуристости», однако не слишком тонкое, и одинаково простой тип лица: «скандинавский овал». Так получалась иллюзия сестринского сходства этих двух персон, хотя, если у них и были какие-нибудь общие родичи, то, разве что, в позапрошлом веке.
Чанди Кестенвэл - дочка миллиардера, барона-пэра Англии, в начале этого года (едва достигнув 18-летия) переехала в Австралию из-за плохих отношений с семьей. Она не питала надежд что-либо унаследовать. Но 2 марта авиаторпеда, точечно ударившая по баронской вилле в Лондоне, сделала
Хрю Малколм - формально полинезийка, а фактически - четвертая из 6 детей в семье бизнесменов-авиаторов из Флориды, уехавших на северный Бора-Бора, за свободой от госрегулирования мини-фабрик. Власти там лезли лишь в турбизнес, ничего иного не замечали, пока не вспыхнула Алюминиевая революция, и война. Тогда 13-летняя Хрю встала к конвейеру, а в этом году перед 15-летием получила ранг авиа-инструктора.
Затем, в середине марта на острове Тутуила (Американское Самоа) по капризу Паоро (полинезийской Фортуны) Чанди и Хрю пересеклись. И дружба возникла вообще без предисловий. Почти параллельно с другим чувством у Чанди: яркой влюбленностью в капитана Эла Бокассу, взявшего на себя роль ее гида. Обычно влюбленность в 18 лет - эфемерна, но тут получилось всерьез. Может, потому, что обстановка была серьезная: участники баронского бизнеса в Британии и на Индостане обещали бешеные деньги за ликвидацию неудобной наследницы. А капитан Бокасса выступил магическим щитом: проследил, чтобы Чанди выполняла правила личной безопасности, и помог ей удачно сориентироваться в «Войне за баронское наследство» (как это окрестили СМИ)…
…Эта война вышла далеко за пределы, собственно, семейного вопроса, поскольку, как оказалось, огромные фонды, формально числившиеся у Мейнарда Кестенвэла, барона Кромби-апон-Шеппи, неформально являлись капиталом «особого круга» британских и индийских магнатов. Мейнард был лишь одним из них. Его неудобная наследница, по существу, стала искрой, зажегшей пламя передела полутеневой бизнес-империи. Такие события случались много раз за последние 400 лет, и хорошо описаны в популярной исторической литературе. Когда в мае итог стал ясен, журналисты отдали «Войне за баронское наследство» место в Зале Славы Гангстерских Разборок: выше Опиумной Войны Меконг (1960-х), и Колумбийского Крестового похода (2000-х), однако ниже Бутлегерских войн в США (1920-30-х) и Цирконовых войн в Конго (1990-2010-х).
После политэкономического предисловия, пора, все же, перейти к действию. Итак: в хвостовом салоне фрегантины «Sargasso» мило общались 18-летняя британка Чанди Кестенвэл, и 15-летняя амеро-креолка Хрю Малколм. Девушки не виделись вечность: (примерно с середины июня) и сейчас, когда Хрю перепрыгнула с пирса на поплавок фрегантины, они так крепко обнимались, и выражали свою радость таким визгом, что внешний наблюдатель мог заподозрить их в гомосексуальной ориентации. Но если бы наблюдатель прислушался к их разговору чуть позже уже за столиком в салоне, то его подозрение улетучилось бы: стиль явно свидетельствовал об их гетеросексуальности.
Просто, это женская дружба (якобы, несуществующая - помните, с чего мы начали?).
– Я плыву в густом сексуальном тумане, - пожаловалась Чанди, поставив на столик две крошечные чашечки с крепчайшим кофе, только что сваренным в особой кофеварке.
– Что, у вас с Бокассой исчерпалась фантазия в камасутре? – весело спросила Хрю, и прикурила сигаретку, тоненькую, как соломинка для коктейля.
– Нет, все сложнее, - отозвалась Чанди, и предположила, - это у тебя травка. E-oe?
– Aita-E!
– Хрю махнула папироской, оставив в воздухе призрачный дымовой след, - О травке забыть! Я резко милитаризована в патруль. С чего, по-твоему, я в униформе?
– Странно, Хрю: почему ты? Тебе даже 16-ти нет.
– Не только я. Все летчики-курсанты, стажировавшиеся на Футуна-Алофи. Мы летели, думали: прыгнем в дансинг, далее утром побесимся на Игрищах, а после обеда начнем учиться. Но долбанные фанаты палеобиологии-киви тащат сюда надувного сумчатого слона, и на рассвете поднимут его, как привязной аэростат прямо в поле Игрищ.