Апрель для Октября
Шрифт:
Ведь демоны — не люди.
Зима укутала прилепившееся к склону горы маленькое шале снегом, как заботливая бабушка укутывает одеялом любимого внука. К счастью, веранду почти не замело, и Дин сумел открыть дверь, не опуская Эйприл на пол.
— Где мы?
Девчонка по-прежнему была напряжёна, и это уязвляло.
— Просто уединённое место в горах. — Дин бестрепетно нырнул в полумрак единственной комнаты домика. Повинуясь знаку огня, в камине, сложенном из дикого камня, вспыхнуло пламя и осветило массивную, добротную мебель, развешанные по стенам ружья и звериные головы, лежащую на
— Не дёргайся, это имитации, — и аккуратно опустил раненую в глубокое кресло.
Эйприл заметно расслабилась — оттого что узнала о подделках или оттого что Дин её отпустил? — и полюбопытствовала:
— Тогда зачем они тебе? Почему бы не сделать дом в пасторальном стиле?
— Потому что я из Ада, а не из Рая, — терпеливо объяснил Дин, зажигая стоящие на камине шандалы. И когда подносил горящую лучину к последней свече, небрежно бросил через плечо:
— Раздевайся.
Глава 17
— Раздевайся.
Эйприл вжалась в спинку кресла, готовая сию секунду нырнуть в спасительный портал.
— Зачем?
Дин отправил уже ненужную лучину в камин и, обернувшись, одарил её крайне раздражённым взглядом.
— Не волнуйся, твоя невинность мне без надобности. Я всего лишь хочу оценить фронт работ перед лечением.
— Извини. — От смущения щёки Эйприл горели огнём, под стать каминному, однако она не могла не удивиться: Дин собрался её лечить? Разве он не знает, что регенерация у ангелов не хуже, чем у обитателей Ада? — Я тебе и так, без обследования, расскажу. Нож попал в печень, и если бы я была человеком, уже бы умерла. Ну, ещё есть несколько гематом на руках из-за борьбы, но ими можно пренебречь.
На последней фразе у помрачневшего Дина заметно дёрнулась щека, и Эйприл поспешила добавить:
— Три дня покоя, и всё заживёт.
— Покоя! — фыркнул Дин. — Три дня постоянной боли, ты хотела сказать?
— Ничего страшного, — упрямо возразила Эйприл, которой пока ещё удавалось отделять телесное страдание от подлинной себя. О том, что эта стена с каждой минутой таяла, как лёд под весенним солнцем, она старалась не думать.
— Ну-ну, — скептически заметил Дин и, распорядившись: — Сиди здесь, я скоро вернусь, — исчез за незаметной дверью в углу комнаты.
«Здесь так здесь». Говоря откровенно, Эйприл бы с большим удовольствием приняла горизонтальное положение, и возле окна как раз стояла удобная тахта. Но сил, чтобы на неё перебраться, не было совершенно, а ложиться на шкуру, пусть даже искусственную, не хотелось. Поэтому пришлось поудобнее устраиваться в кресле и ждать — к счастью, недолго.
Дин принёс большой банный халат, серебряный тазик с водой, белоснежное полотенце, плоскую баночку, похожую на те, в которых на Земле продавали косметические крема, и гранёный непрозрачный флакончик, закупоренный пробкой. Сгрузил всё на чайный столик возле кресла и лишённым эмоций голосом сообщил:
— Мазь — от наружных травм, эликсир — от внутренних.
И не дожидаясь, пока Эйприл сообразит ответ, он вышел из домика.
Двигаться было больно до стона, и кое-как стянув шубку, Эйприл на несколько минут взяла тайм-аут, чтобы собраться с духом для следующего этапа. Затем, не без оглядки на дверь спустив лиф платья, осторожно протёрла бок влажным полотенцем. Смыла запёкшуюся кровь, открыла баночку и чуть не выронила её из рук — такой мерзкий запах был у содержимого.
«Это точно лекарство?» — Эйприл с сомнением посмотрела на жирную желтовато-коричневую мазь. Не то чтобы она не доверяла Дину — по крайней мере в этом, — но… Эйприл тряхнула головой, отгоняя сомнения, и намазала тонким слоем кожу вокруг раны. Эффект не замедлил сказаться: воспалённая краснота уменьшилась, и бок стал болеть гораздо меньше. Воодушевлённая успехом, Эйприл поспешно сменила перепачканное кровью платье на выданный халат и взяла флакончик. Покрутила, посмотрела на свет — похоже на стекло, но очень тёмное. Попыталась вытащить пробку, и та на удивление легко поддалась. Эйприл опасливо принюхалась — вроде бы без запаха — и одним глотком осушила бутылёк. Чтобы тут же об этом пожалеть.
Жидкое пламя растеклось по гортани и пищеводу, превратило желудок в огненный шар, и уже оттуда устремилось во все стороны, поджигая каждую клеточку тела. От непередаваемых ощущений у Эйприл не получалось дышать, на глазах выступили слёзы. Она скрючилась в позе эмбриона, умоляя Отца, чтобы это побыстрее закончилось, и неважно как, — и мольба была услышана. Поглотив её целиком, внутренний огонь полыхнул в последний раз и угас. А вместе с ним угасла боль.
Какое-то время Эйприл измождённо прислушивалась к воцарившейся в теле тишине, потом зашевелилась, выпрямляясь, и не без удивления поняла, что здорова. Только гематомы на руках слегка ныли. «Суровая штука, — Эйприл с уважением посмотрела на флакончик. — Но если бы они в неё анестетика добавили, было бы ещё лучше».
Она с прежней лёгкостью поднялась с кресла, на пробу сделала пару наклонов и, убедившись, что всё действительно в порядке, пружинящей от радости походкой вышла на веранду.
Стоявший у перил Дин даже не покосился на тихий хлопок двери. Голубоватый свет неожиданно яркой круглой Луны резцом скульптора очерчивал его аристократичный профиль, придавая чертам медальную резкость.
— Помогло, — тихо сказала Эйприл, встав рядом. — Спасибо.
— В следующий раз действуй менее идиотскими способами, — тон Дина был холоден и искрист, как нетронутый снег долины.
— Не могу обещать, — Эйприл не хотелось отказывать, но и соврать она не могла.
Скулы Дина заледенели.
— Почему-то так я и думал, — проронил он и, не глядя в сторону собеседницы, протянул ей что-то небольшое и блестящее. — Вот. Носи с собой постоянно.
— Что это? — заинтригованная Эйприл взяла вещицу, которой оказался прозрачный прямоугольный камушек. Под его верхней широкой гранью мерцали девять букв-искорок, складываясь в очертания созвездия Льва и…
— Зов? — изумлённая Эйприл вскинула на Дина глаза.