Арабские скакуны
Шрифт:
– Зачем ты ей целуешь руку?
– спросил я.
– Кто-нибудь увидит, и тогда ее муж...
– Ее муж меня об этом и просил!
– перебил Иосиф.
– С ее мужем я учился в одной группе. Хороший был мальчик, сын приличных родителей, мать - ВЦСПС, отец - отдел строительства ЦК, мать и сейчас жива, такая цветущая женщина, полная, дородная, а вот отца выкинули из окна, слишком много знал, деньги партии, деньги народа, но кое-что осталось, кое-что было куда надо вложено, и вот этот парень уехал в Америку, там пообтерся, вернулся, развелся со своей старой женой, женился на этой, приехавшей покорять Москву и первым делом попавшей
– У нас тоже есть леса, у нас тоже можно бродить...
– В толпе охранников? Ждать, пока специально подпиленное дерево раскокает твою голову? У него недвижимость, дома, там будут висеть Ивановы арабские скакуны, а ему нужна безопасность, безопасность и спокойствие.
– Нам бы они тоже не помешали...
– Это точно!
Мы сели в кресла неподалеку от лифтов, Иосиф закурил.
– Понимаешь, - в глазах Иосифа появилась поволока, ноздри его задрожали, - эта Снежана в меня втюрилась, она на людях меня волтузит, шпыняет, хамит мне по-страшному, но стоит нам оказаться вдвоем, падает на колени, просит прощения, умоляет даже...
– А ты?
– В меня давно не влюблялись. Я бы сказал, что меня никто никогда не любил, за исключением бабушки, тети, мамы, но меня любит Айдан, её любовь это, ты понимаешь, вселенная. А эта Снежана...
Я посмотрел на Иосифа. Выглядящий значительно старше своих лет, толстый, обвислый мужик. Носище, брови, щетина. Торчащие из ноздрей жесткие волоски. Его любят! Перед ним падают на колени, у него просят прощения! Любовь его жены - вселенная. С туманностями и черными дырами, не иначе.
– И она первая, которой не надо предлагать - давай, мол, вот так, а давай так, а сделай так, - первая, которую не надо уговаривать. Мне стоит только подумать, а она уже меняет позу, уже делает то, что мне хочется. И я, как десятиклассник, выдаю такие кульбиты!
– его миндаль сузился, губы растянулись в улыбке.
– И она такая добрая! То, что она говорит, то, что ругается, - это внешнее, наносное. Она внутри совсем иная. Она одинокая, очень одинокая, дочь в интернате, в Швейцарии, сын в школе, в Англии, - ни знакомых, ни друзей...
– А ты заплачь, - предложил я Иосифу, - пусти слезу! Разрыдайся!
Иосиф дернулся, искоса посмотрел на меня, полез за новой сигаретой.
– Нет, ну правда! Вернись, бухнись перед ней на колени, в качестве ответного хода, или, наоборот, обхами ее, обзови блядью позорной, вонючей подстилкой, сукой продажной...
– Ну ладно!
– Иосиф положил руку мне на плечо.
– Хватит, хватит...
– Почему хватит?
– спросил я.
– Ты мне расписываешь качества обыкновенной шлюхи, у которой в мозгах больше, чем две извилины. И тебя поражает, что их больше. Так у тебя выборка плохая, хоть ты и перетрахал... Сколько ты перетрахал?
– Около тысячи... Постой... Да, почти столько! С ума сойти!
– И всё равно - выборка у тебя плохая, ты...
Из одного лифта вышли серьезные люди, из другого - санитары выкатили носилки. На них лежало тело в наглухо застегнутом черном пластиковом мешке.
– Кто-то дал дубака!
– сказал Иосиф.
– Катят, козлы, головой вперед...
– Они вкатили вперед ногами, не разворачиваться же в лифте, - выступил я в защиту санитаров, но они
– Это, кстати, тот тип, которого я сегодня встречал в аэропорту. Канадец один, приятель и компаньон Сергея. Помнишь моего одноклассника? Ему вышибли мозги. Не однокласснику, а канадцу. Примерно за двадцать минут до того, как я за ним заехал. Теперь не знаю, что делать. Мои начальники, к которым я должен его привезти на ужин, куда-то запропастились, Сергей сидит в итальянской тюрьме и ждет, что его вытащат адвокаты, адвокатам и Сергей, и всё остальное по хрену, дома у меня трое диких америкосов, завтра нам надо быть в Кокшайске...
– Там убили моего сына!
– лежащая на моем плече рука Иосифа отяжелела, крепкие волосатые пальцы сжались, и стало больно.
– У меня отняли сына! Едем к Ивану, там что-нибудь придумаем, что-нибудь решим! Он, кстати, должен был заняться билетами!..
Мы поднялись и, смешавшись с группой серьезных людей, направились к выходу. Один из них набирал номер на своем мобильном телефоне. Когда он поднес его к уху, зазвонил мой. Я приотстал, вытащил трубку.
– Добрый вечер!
– услышал я и, вглядевшись в уходящего серьезного человека, понял, что говорит именно он.
– Простите, это вы минут сорок назад звонили по номеру ...
– и он назвал гостиничный телефон канадца.
– Да, - ответил я.
– Понимаете, тут случилась одна досадная неприятность. И мне...
– А вы кто?
– спросил я.
– Я товарищ господина ...
– серьезный назвал фамилию канадца.
– Мне бы очень хотелось с вами встретиться. Как можно скорее.
– Скорее - это когда?
– Прямо сегодня. Прямо сейчас.
– Сейчас я не могу, - сказал я после небольшой паузы.
– Я уже собираюсь спать. У меня был очень тяжелый день.
– Тогда завтра. Утром. Запишите адрес, - он продиктовал.
– Подъезд номер один. Пропуск для вас будет. Меня зовут Анатолий Петрович. Договорились? Часам к девяти. Хорошо?
– Хорошо!
– ответил я и отключился.
Какой милый адрес! Какой милый подъезд! Через него когда-то входил Юрий Владимирович Андропов. А завтра войду я. Или нет - не войду, а уеду, уеду в Кокшайск, уеду, чтобы никогда не возвращаться назад. Анатолий Петрович! Не жди меня!
Серьезные люди рассаживались по "Волгам" с синими и красными фонариками на крышах, метрдотель в облегающем сюртуке, с кружевным платочком в наманикюренных пальцах объяснял группе недавно прибывших японцев, что ничего особенного не случилось, что люди в камуфляже и с короткоствольными автоматами лишь внешнее, лишь проходящее, лишь то, что имеет к русской душе отношение случайное, но приглядевшись внимательнее, я понял, что это не метрдотель, а известный камерный певец, приехавший на свой же концерт в - конференц-зале отеля.
– Комбава!
– поприветствовал я несчастных туристов, они же, слегка ошарашенные, радостно закивали.
Иосиф Акбарович поджидал меня под козырьком. Он курил, часто затягивался, имел взъерошенный вид.
– Твои познания в языках внушают трепет, - сказал Иосиф.
– Если тебя как-нибудь, не дай бог, измудохают, у тебя будет много времени на лечение, то ты по моему примеру сможешь заняться компьютерным освоением языков. Эффект практически нулевой, но впечатление можно произвести...