Арабские скакуны

Стахов Дмитрий

– Понимаете, - медленно, с расстановкой сказал худой, - вашего сына убили не из-за всех этих глупостей, не из-за всяких там слухов. Существовала версия, ее озвучивали еще тогда, когда сын ваш был жив и ничего, казалось, его жизни не угрожало, - версия, будто ваш сын шпион, будто он приехал в Кокшайск, чтобы быть поближе к военным секретам, чтобы этими секретами овладеть, что за секреты он готов щедро платить.

– И было кому?
– спросил я.
– Имелись продавцы?

– Конечно, - худой попытался вновь взять меня за руку, но я руку отдернул, - конечно! Продавцы были. Вот я, например. Я сам предлагал вашему сыну купить у меня проект системы наведения ракеты на цель. Ракета "море земля",

специальная ракета для обстрела побережья с водной глади, точность достигалась уникальная, отклонение в несколько сантиметров от цели, точнее - не больше сорока пяти. Вы понимаете? При взрыве, после которого оставалась воронка около пятидесяти метров в диаметре, отклонение сорок пять сантимеров. Сорок пять сантиметров... Мое ноу-хау, уникальная разработка, несколько лет упорного труда, предлагал за четыре тысячи долларов, мне были нужны деньги на операцию, но он даже не стал со мной разговаривать. Он, узнав, что мне нужно, зачем я пришел, приказал меня выгнать. Я, если честно, не обиделся, но я - это я, я человек цивилизованный, мне и в голову не пришло бы мстить, а вот другие, те, кому тоже были нужны деньги и кого он тоже не стал слушать, у кого тоже не стал покупать секреты? А? Эти люди вполне могли сделать что-то такое, что-то такое замыслить... Ведь слухи не возникают на пустом месте. Значит - у кого-то он что-то купил! Так почему он не хотел покупать у других? Люди могли обидеться, те, кого он выгнал, вполне могли обидеться. Я не обиделся, но другие - вполне, вполне могли...

Бедный мой мальчик! Из него делали бога, шпиона, главу садистской секты, торгующего котлетами из человеческого мяса, извращенца-гастролера. Кем он был на самом деле?

– Меня утром отпустят, и я пойду в морг, - сказал я.
– Мне надо увидеть его тело. Тело должны отправить к матери, в Америку, пока оно не погребено, всем распоряжается его мать, она хочет, чтобы тело перевезли, чтобы оно было похоронено там. Там красивые кладбища. Ровный газон. Тенистые аллеи.

– Бывали?
– быстро спросил худой.

– Нет, - признался я, - не довелось...

– Я изъездил полмира, - сказал худой.
– Ничего там нет хорошего, ничего!
– он зашелся в кашле, потом поднялся, приподнял крышку параши, ловко и длинно под нее сплюнул.

– Вы надеетесь выиграть процесс?
– спросил он быстро.
– У вас уже есть адвокат?

– Откуда вы всё знаете?

– Об этом трубят не переставая. По всем каналам. Перед тем, как меня взяли, я слышал несколько версий. По всем центральным каналам, по нашему местному. Многие говорят, что вам не светит.

– Что-что?

– Не видать вам денег! Понятно?

– Деньги!
– выдохнул учитель.
– Деньги!

В двери камеры заворочался ключ, дверь распахнулась, и вошли трое: мой боровшийся с тошнотой дознаватель, надзиратель в камуфляже и с дубинкой и генерал в фуражке с темно-синим околышем.

– Убрать!
– генерал указал пальцем на худого, который тут же сложил руки за спиной, опустил голову и, подталкиваемый дубинкой надзирателя, вышел в коридор.

Генерал опустился на нары. Дознаватель неловко улыбался, на его щеках играл нездоровый румянец, он не знал куда девать руки.

– Накурили...
– потянул носом генерал.
– "Кэмел" без фильтра, натуральное американское производство, "Кохиба" по тридцать пять долларов...
– он посмотрел на дознавателя.
– Неплохо у вас задержанные живут, неплохо! Ну, - генерал перевел взгляд на меня, - жалобы есть?

– Жалоб нет, - я попытался встать, но меня остановили жестом.
– Все хорошо, товарищ генерал, все отлично.

– Эх, если бы все задержанные были такими, как вы!
– генерал вздохнул.
– Ну, ладно, давай закурим!

Я угостил генерала "Кэмелом". Он прикурил, сделал глубокую

затяжку и выплюнул табачную крошку. Хороший был генерал, свойский. Старого разлива.

– Вы понимаете, ночью я к задержанным приезжаю в исключительных случаях, - сказал генерал.
– Если, скажем, задержанный - важная птица. А вы птица важная... Как оказалось, за вас влиятельные люди просят... Я уже ночные известия посмотрел, увидел репортаж о вашем приземлении, сделал пару звоночков, решил, что вами займусь поутру, после завтрака, лег спать, а тут и позвонили мне. Я же сейчас холостой, жена на Кипре с дочками, сон прерывистый, неспокойный, но все же заснул хорошо, и так не хотелось просыпаться, так не хотелось. Думал - пусть его, пусть оставляет мессидж, однако... Да... Знаете, кто звонил?

– Нет, - честно признался я, - не знаю. Откуда!..

– А вам лучше и не знать!
– генерал вновь затянулся, да так глубоко, что в пальцах его остался лишь маленький окурочек и тот истлел, пока летел на пол камеры.
– Даже у меня дух захватило, даже у меня. Значит, я себе командую "Подъем!", чищу зубы, одеваюсь, выхожу из дома, сажусь в машину, отдаю приказание шоферу - и вот я здесь.

В лице генерала проступило некоторое беспокойство. Он посмотрел на дознавателя, на меня, потянул носом.

– Прошу простить, - сказал генерал, подходя к параше, поднимая крышку и расстегиваясь.
– Помочиться я забыл, а вчера меня угощали пивком. После пивка, знаете ли...
– и он зажурчал, зажурчал с нарастающей энергией, под конец смачно, отрывисто пукнул, заправил свои причиндалы, застегнулся, прокашлялся.

– Ничто человеческое мне не чуждо, - генерал дернул за ручку и опустил крышку: параша зажила своей канализационной жизнью, забурлила-захрипела. Ну, на чем я остановился?

– На том, что мне лучше не знать, кто вам звонил, - сказал я.

– Да-да, именно!
– генерал вернулся на нары.
– Покурим?

Я вновь угостил генерала сигаретой.

– Буду откровенен, - сказал генерал.
– Прям, недипломатичен. Скажу без околичностей. В лоб. Откровенно. Жестко. Без утайки. Начистую. Как на духу.

– Валяйте, - разрешил я.
– Мне давно надоели вихляния. В конце концов - честность украшает, изворотливость - портит. Ну?!

Генерал шелкнул пальцами, дознаватель угодливо изогнулся, потом понятливо кивнул и попятился к двери, в которую начал колотить каблуком. Его удары были размеренны, методичны. Дверь приоткрылась, надзиратель заглянул в камеру, раскрыл дверь шире, и дознаватель исчез за нею. Дверь захлопнулась, заскрежетал ключ.

– Ну, вот мы и одни!
– генерал улыбнулся и, сняв фуражку, стряхнул с лысины пот.
– У меня, кстати, непростая миссия. Вам-то что! Вас при любом раскладе покормят завтраком, а я могу оказаться в такой ситуации, когда на завтрак будут маслины.

– Не любите? Но это же полезный продукт. Укрепляет сосуды. Я люблю такие с косточками, крупные...

Генерал ухмыльнулся. Если он и был старше меня, то года на четыре, не больше. Просто форма придавала ему солидность. Похоже, генерал не врал, что его разбудили среди ночи, что он только что и успел, как почистить зубы, но его проступавшая на щеках щетина была практически без седины, на шее не было морщин, руки были гладкими, возле глаз не было паутинок. Генерал был красив, длинноног, широплеч. Такие пользуются успехом у женщин, успех свой умеют и любят отрабатывать. В обществе таких людей я всегда чувствовал себя неполноценным: помимо длинноногости и широких плеч генералоподобные обладают горделивой осанкой, уверенным взглядом, размеренностью речи. Они могут происходить из глухой деревни, а выглядеть словно потомственные аристократы. Голубая кровь в них образуется как бы сама собой, течет по их жилам, в нужный момент закипает, в нужный - стынет. У них сила.