Арабские скакуны
Шрифт:
– Ну, как они там? Договорились?
– Вот-вот договорятся, - ответил я через плечо, - у них там возникла нестыковка насчет процентов. Еще минут семь-восемь.
– Что-что?
– Еще минут семь-восемь.
– Что?
– Нет, не договорились!
– заорал я.
– Ладно, ладно!
– Герой, видимо, добился невысокого результата и раздосадованно крякнул.
– У меня времени много, пусть не спешат!.. Но кредиты нужны - во как!
– Герой провел по горлу ладонью.
– Нам без кредитов каюк!
Из кабинета я вышел в приемную. Ни Ващинского, ни Анны Сергеевны, ни брыластого Сергея
– Что?
– спросил я, быть может, излишне агрессивно.
– Это, это... вы?
– секретарша начала приподниматься из своего рабочего кресла.
– Вы? О!
– выскочила из-за стола и бухнулась передо мной на колени.
– О-о!
– она заголосила.
– Какое счастье видеть вас, - она поймала мою руку, - к вам прикасаться, - она прижалась губами к моей руке.
– Во имя Ма, Па и Всеблагого Сына благословляю тебя и да будет на тебе благодать! Аминь!
– быстро выговорил я и поднял секретаршу с колен.
– Слушайте, - сказал я.
– Слушайте! Мне нужна ваша помощь, мне нужно выбраться из этого здания и доехать до морга, где лежит тело моего сына. Укажите мне дорогу, прошу вас, умоляю! Я никому не сделал ничего плохого, я просто потеряюсь в этом огромном здании, не найду выхода отсюда! Пожалуйста!
– Что вы! Что вы! Не волнуйтесь, - она задышала на меня, источая аромат барбарисок. Может, это с ней был канадец?
– Все образуется, я вас провожу, морг отсюда недалеко, я вызову машинку, вас отвезут...
Она вернулась к столу, нажала кнопку внутренней связи.
– Машину к третьему!
– скомандовала она, не дожидаясь ответа, и нажала другую кнопку.
– Арнольд Викентьевич, я до морга и обратно, возьму машину, хорошо? Арнольд Викентьевич! Вынь наушники, старый пердун! Вынь!
– Когда вернешься, сделай мне чай с молоком.
– Герой, видимо, прислушался к призыву и наушники вынул. Его секретарше следовало хотя бы покраснеть, хотя бы смутиться, но она спокойно взяла меня под локоть и вывела в коридор.
Все здание жило напряженной, динамичной жизнью. Открывались двери, за ними обнаруживались ряды компьютеров, лабораторные установки, кульманы и стоящие за ними люди в белых халатах, те же, кто двери открывал, торопливо перемещались по коридору до других дверей, спускались по лестницам, стояли возле дверей лифтов. На стенах коридоров висели покоробившиеся от времени стенды с фотографиями - радиолокационные установки, установки ракетные, самолеты с навешанными на них гроздьями все тех же ракет, - висела давно забытая наглядная агитация типа "Больше изделий Л-28-10 Родине!", таблицы соревнования между отделами и портреты передовиков. Этот заповедник был жизнеспособен, в нем все происходило всерьез, егеря и реликтовые звери знали свое место, и только выщербленные кафельные плитки, оторванные секции перил, битые-перебитые ведра для окурков в местах для курения, облупившаяся краска, общий бедноватый вид сотрудников, их осунувшиеся физиономии говорили, что кредиты здесь действительно нужны!
Все встреченные
– Это выход для руководящего состава, без проверочки документиков и допусков, но с полной просветочкой и полной продувочкой, - объяснила Галочка Владимировна.
– Отсюда мы сразу попадаем в третий подъезд, подъезд для Генеральных конструкторов. Дышите глубже, пока газик не пройдет через вас, вторая дверка не откроется.
– Зачем все это?
– спросил я, с интересом разглядывая свою сопровождающую: клонящиеся к закату женщины иногда любят употреблять ласкательно-уменьшительные обороты, особенно тогда, когда в них просыпается ретивое.
– А если вы проглотили какой-нибудь чипчик?
– Галочка Владимировна наклонила голову набок и поджала губки.
– А если взяли какой-нибудь секретный документик? А если...
Но узнать чуть о других способах выноса секретной информации я не успел: мы с Галочкой Владимировной были, судя по всему, чисты, вторая дверь открылась, в глаза ударило яркое солнце, вместо желтоватого газа без запаха в легкие ворвался свежий, пропитанный ароматом хвои воздух, по асфальту в трещинах полетели опавшие листья, водитель стоявшей вплотную к двери черной "Волги" открыл правую переднюю дверь, но Галочка Владимировна оттеснила его, открыла дверь заднюю, я уселся, она захлопнула дверь, сама села спереди.
Вернувшийся за руль шофер ни о чем не спрашивая тронул с места, набрал скорость, мы помчались.
– Пока не решится вопрос с кредитами, Арнольд Викентьевич будет играть в "тетрис" и слушать Земфиру, - словно продолжая начатый разговор сказала Галочка Владимировна.
– Если не будет кредитиков, нас закроют. Выгонят. Расформируют.
– От кого эти кредиты зависят?
– спросил я.
– Кто вам их должен дать?
Глаза шофера в зеркале заднего вида показались вылезающими из орбит.
– Судьба кредитов зависит от вас. Вы будете распоряжаться огромными средствами, и часть их должна будет пойти нам.
– Галочка Владимировна говорила так, словно я уже занес золотое перо над раскрытой чековой книжкой.
– Я, собственно, не против, но вот почему я должен буду давать вам деньги?
– Когда ваш сын приехал в Кокшайск, он заключил договорчик и с нашим кабэ, и с городской администрацией. Обещал денежки. И начал переводить кое-какие средства. На счет больнички нашей, для детского приютика. Но, знаете, если будет работать наше кабэ, то все детки будут в семьях, все матери будут настоящими мамочками, не будут челночничать, а отцы будут папочками, не будут водочку пьянствовать. Иначе - лучше давать деньги не приюту, а нашему кабэ. Для создания рабочих местечек. Понимаете?