Арабы. История. XVI–XXI вв.
Шрифт:
Такая ситуация наблюдалась не только в арабских провинциях, но и на Балканах, и в Анатолии. Для центрального правительства арабские земли находились на периферии во всех смыслах этого слова. Порта не рассчитывала на арабов, больше полагаясь на анатолийские и балканские войска и доходы в казну. Кроме того, арабские провинции находились слишком далеко от имперского центра, чтобы Порта считала оправданным выделять войска и ресурсы на подавление незначительных мятежей в этих районах. Ее куда больше волновали угрозы со стороны Вены и Москвы: они были куда серьезнее, чем те неприятности, которые могли доставить османам все арабские провинции вместе взятые.
К XVIII веку европейские соседи начали отодвигать назад границы османских завоеваний. До 1683 года османы стояли почти у ворот Вены. Но в ходе войны 1683–1699 годов австрийцы нанесли османской армии несколько
Между тем поражения османов от европейских армий придавали смелости местным элитам. По мере усиления могущества провинциальной знати османские наместники в арабских землях утрачивали уважение со стороны арабских подданных. Они фактически потеряли власть над султанской армией, солдаты которой превратились в неуправляемую силу, постоянно конфликтовали с местными ополченцами и творили беззаконие. Беспорядок в армии, в свою очередь, подорвал авторитет присланных из Стамбула исламских судей и богословов, которые традиционно выступали хранителями общественного порядка. Разуверившись в центральной власти, люди все чаще обращались за защитой и покровительством к местным правителям. Как писал один христианский купец из Басры: «Арабские властители внушают людям уважение и страх, а османских чиновников никто ни во что не ставит» [54] .
54
Приводится в книге: Albert Hourani, "The Fertile Crescent in the Eighteenth Century," A Vision of History (Beirut: Khayats, 1961), 42.
Государство, которое теряет уважение своих подданных, ждет катастрофа. Египетский историк Абд ар-Рахман аль-Джабарти, размышляя над неспособностью османов утвердить свою власть над мамлюкским Египтом в XVIII столетии, выразился так: «Если бы этот век мог помочиться в бутылку, лекарь-время определил бы причины его недуга» [55] . Мы же можем сказать, что главной причиной ослабления османов стало появление могущественной местной элиты, и единственным «лечением» могло быть полномасштабное утверждение власти государства. Однако Порта предпочла сосредоточиться на обеспечении стабильности на европейских границах, закрыв глаза на «недуги», назревавшие в ее арабских провинциях.
55
Thomas Philipp and Moshe Perlmann, eds., 'Abd al-Rahman al-Jabarti's History of Egypt, vol. 1 (Stuttgart: Franz Steiner, 1994), 6.
Поскольку в каждом регионе сформировались свои специфические местные элиты, отношения между ними и Стамбулом также были очень разными. В общих чертах провинции, расположенные ближе к центру империи, представляли собой наименьшую угрозу для власти Порты. Такие правящие кланы, как Шехабы в Горном Ливане, аль-Азмы в Дамаске и аль-Джалили в Мосуле, были лояльны центральному правительству, хотя и требовали максимально возможной автономии [56] . Южнее – в Багдаде, Палестине и Египте – могущественные мамлюкские кланы стремились расширить свою власть, бросая прямой вызов имперскому центру. Пожалуй, самую серьезную угрозу для османов представляла собой саудито-ваххабитская конфедерация племен в Центральной Аравии, особенно после того как входящие в нее племена захватили контроль над священными городами Мекка и Медина и перестали пускать туда ежегодные османские караваны паломников. И наоборот, самые отдаленные провинции, такие как Алжир, Тунис и Йемен, были рады оставаться вассалами османского султана, выплачивая скромную ежегодную дань в обмен на широкую автономию.
56
О клане Шехабов в Горном Ливане: Kamal Salibi, The Modern History of Lebanon (London: Weidenfeld and Nicholson, 1965). О клане Джалилей в Мосуле: Dina Rizk Khoury, State and Provincial Society in the Ottoman Empire: Mosul, 1540–1830 (Cambridge: Cambridge University Press, 1997).
Местные
В начале ХХ века главным богатством Ближнего Востока стала нефть, а в XVIII веке им был хлопок. Европейский спрос на хлопок начался в XVII столетии. Если британские фабрики в Ланкашире работали на хлопковом сырье из Вест-Индии и американских колоний, то французы импортировали хлопок-сырец в основном из Османской империи. Когда развитие прядильных и ткацких технологий в XVIII веке привело к промышленной революции, спрос на хлопок резко вырос. Французский импорт хлопка из Восточного Средиземноморья увеличился более чем в пять раз – с 2,1 млн кг в 1700 году до почти 11 млн кг к 1789 году [57] . Больше всего в Европе ценился хлопок из области Галилея в северной Палестине. Доходы от продажи галилейского хлопка позволили местному правителю сосредоточить в своих руках достаточно богатства и власти, чтобы бросить вызов османскому правлению в самой Сирии.
57
Roger Owen, The Middle East in the World Economy, 1800–1914 (London: Methuen, 1981), 7.
Этим правителем северной Палестины был Захир Ал Умар (ок. 1690–1775), шейх бедуинского племени зейдан, которое обосновалось в Галилее в XVII веке и завладело обширными сельскохозяйственными угодьями между городами Сафад и Тиберия. Предки Захира установили тесные торговые связи с Дамаском и начали сколачивать солидное семейное состояние на хлопке с галилейских плантаций. Захир был представителем третьего поколения шейхов зейдан в Галилее. Хотя он мало известен на Западе, в арабском мире Захира почитают как героя, нередко – и притом ошибочно – воспринимая как арабского или палестинского националиста, сражавшегося за интересы своего народа. Из-за столкновений с османскими властями к моменту своей смерти он уже стал легендой, и ему было посвящено два биографических труда, написанных его современниками.
Свою долгую и славную карьеру Захир начал в 1730-х годах, когда вступил в союз с еще одним бедуинским племенем, чтобы захватить Тиберию, которая в те времена была чуть больше деревни. Чтобы закрепиться на захваченных землях, он добился того, что наместник Сайды назначил его сборщиком налогов в Галилее. После этого Захир сформировал небольшой конный отряд из 200 ополченцев и превратил Тиберию в настоящую крепость.
Обосновавшись там, Захир и его семья начали распространять свою власть на плодородные равнины и нагорья северной Палестины, заставляя крестьян-арендаторов выращивать на своих землях хлопок. Новые территории зейданский шейх раздавал родным и двоюродным братьям, чтобы те управляли от его имени. Его владения разрастались, а вместе с ними росло и могущество. С расширением территорий увеличивались и доходы от хлопка, что давало Захиру возможность наращивать свою армию и продолжать захват земель.
К 1740 году он стал самым могущественным властителем на севере Палестины. Захир разгромил правителей Наблуса, захватил Назарет и отныне доминировал в торговле между Палестиной и Дамаском, что способствовало дальнейшему росту его богатства и территориальных владений.
В конце концов интересы Захира Ал Умара пришли в столкновение с интересами наместника Дамаска. Одной из главных обязанностей последнего была организация и финансовое обеспечение ежегодного каравана паломников в Мекку. Традиционно караван финансировался за счет налогов, собираемых с земель северной Палестины и Трансиордании, которые теперь находились под контролем Захира. Лишив губернатора Дамаска этого важного источника налоговых поступлений, Захир поставил под угрозу финансирование каравана. Когда об этом стало известно в Стамбуле, султан приказал дамасскому губернатору Сулейман-паше аль-Азму схватить Захира и казнить, а его крепость в Тиберии разрушить.