Аракчеев
Шрифт:
— Что тут говорить! — отвечал поселянин. — Для дураков яд да холера, а нам надобно вас, господ, остепенить малость…
День 17 июля во 2-й роте обошелся без убийств и особенных происшествий, но поселяне этой роты большою толпою отправились за Волхов в соседний округ короля прусского и прежде всего возмутили резервную роту этого полка, а затем и весь полк.
В этом округе повторилась та же трагедия: арест ротных командиров и батальонного, но к этому присоединился грабеж офицерских квартир и пьянство.
Буйные толпы поселян, поселянок
Все они рассыпались по штабу для розысков выдуманной отравы.
Мятеж главным образом разыгрался в штабе.
Когда злодеи арестовали ротных командиров, то мать одного и жены обоих, не страшась опасности, не отставали от них до самой гауптвахты.
Несчастные рыдали и ползали перед поселянами на коленях, умоляя их освободить невинных. На вопли женщин поселяне отвечали одно:
— Мы не тронем ваших мужьев, ничего им не сделаем, мы взяли их только на сохранение.
Они говорили одно, но делали другое.
К вечеру приведен был на гауптвахту батальонный командир, майор Яцковский. Он был оборван, без шапки, сюртука и шпаги и измучен до изнеможения. Его преследовали и взяли у крайней будки графа Аракчеева полка. В то же время на гауптвахту приведен был из аптеки аптекарский ученик Руф Федоров.
Поселяне потребовали от Яцковского, чтобы он подписался под показанием, составленным по принуждению, и со слов поселян, одним из писарей, в котором было сказано: «яко бы начальники действительно подкуплены и согласны были отравлять их».
Майор Яцковский упорно отказывался, но поддался, наконец, на мольбы арестованного капитана Дасаева, который просил «успокоить и их, и себя, подписав бумагу».
Поверя обещаниям поселян прекратить буйство и надеясь выиграть время к спасению себя и других, майор подписался, как мог, едва владея дрожащею рукою.
Злодеи только того и ждали. Они надеялись в этой подписке иметь себе оправдание перед государем императором в задуманных ими злодеяниях.
Офицеры обманулись в надеждах получить пощаду от мятежников, мятежники же не избегли справедливой кары.
Немедленно после подписи майор, а за ним и другие были выведены на площадь.
Была уже полночь на 18 июля.
На плацпараде в ночной темноте то поднимался какой-то буйный вопль и оглушительный крик, то наступала такая мертвая тишина, как будто бы плац делался совершенно пуст.
Утром объяснилось, что неистовые крики были смертельным приговором мятежников: криками встречали каждого, одного за другим, выводимых на плац, как на казнь, арестованных лиц; наступавшая затем тишина была страшными минутами душегубства — ожесточенные злодеи умолкали.
Исполнителем кровавого злодейства был хозяин четвертой роты из старослужащих — Горшков.
Он
Запыхавшись, наконец, от зверской работы, злодей бросил саблю.
Тела убитых плавали в крови до утра, и уже часу в десятом их отнесли за штаб.
Четыре большие кровавые лужи долгое время оставались на виду у всех, как бы уличая убийц и их соучастников.
После этой казни невинных, на площадь привели инженер-капитана Костерева.
Его ввели в середину толпы. Руки его крепко держали назад. Он увидал на земле трупы офицеров.
Из толпы ему закричали:
— Выбирай себе место и ложись!
Не потеряв присутствия духа, капитан Костерев спросил:
— За что вы хотите меня убить?
Поселяне молчали.
— Дайте мне хоть помолиться!
Руки его освободили.
Капитан перекрестился, прочитал тихо молитву и затем снова обратился к поселянам:
— Да скажите же мне, за что вы меня убиваете?
Толпа вместо ответа расступилась, и он свободно вышел. Поселяне тут же обратились к нему с просьбами быть их начальником.
— Какой я вам командир, когда вы только что хотели убить меня? — отозвался Костерев.
Поселяне продолжали настаивать принять над ними начальство и вместе с их выборными отправиться в Царское Село, «к царю налицо».
Костерев согласился на предложение и пошел было в квартиру, чтобы собраться в дорогу, но поселяне из какого-то опасения не отпустили его от себя и в эту же ночь непосредственно за совершением убийств, отстраня капитана, отправили восемь человек выборных из хозяев в Царское Село, для донесения государю императору о происшедшем и для оправдания в своих поступках.
При этом поселяне самовольно выдали своим депутатам 400 рублей из казенного ящика.
Выборным поручено было представить мнимую опасность от подкупа начальства на отравление всех поселян ядом, и что-де эта крайность вынудила их отважиться на ослушание и насилие против начальства. В подтверждение нелепицы взяли несколько пузырьков из аптеки с острыми врачебными веществами и вынужденную подписку майора Яцковского.
18 июля в поселенном австрийского императора Франца I полку происходило то же, что было и накануне.
Собираясь на площади, поселяне кричали, отыскивая везде яд и советовались, каким образом поступить с оставшимися офицерами.
4-я поселенная рота толпою пришла в штаб; здесь отыскали и поймали майора Кутузова, лекаря Гутникова, аудитора Симкова, аптекаря Ропольда и полицеймейстера Парфенова, и посадили их на полковую гауптвахту.
Захватили писаря Штоца, надели на него петлю и привязали к хвосту лошади. Испугавшаяся лошадь притащила его по земле значительное расстояние, но благодаря своей ловкости и присутствию духа, писарь спасся от смерти, причем ему помогли некоторые из поселян, находившихся в штабе.