Арбитражный десант
Шрифт:
– Много больше.
– А таких холдингов, как мой, тоже сотни? Или все-таки, дай Бог, с десяток? - Таких единицы, - Рублев принялся загибать пальцы. - Да, пожалуй, такого больше нет.
– Так вот и соображайте, вы ж профессор. Сами говорите, ищи, кому выгодно. Мне-то какой смысл утянуть ваш реестр? Или все после этого забудут, что банку принадлежит кондитерский холдинг в триста пятьдесят миллионов долларов? Может, в депозитарии сама собой сотрется соответствующая запись? Ан дудки! Нет у меня возможности втихую от вас, сволочей, сорваться.
Рублев неохотно кивнул. - Я об этом не подумал, - признался он понуро. - Не специалист, знаете ли.
– А вы, похоже, ни в чем не специалист, - не пожалела его Осипян.
– Только пальцы веером разводить горазды, - мы достигнем, мы преодолеем! Замполит вы, - вот кто. Ох, похоже, влипла я с вами.
– Слушайте, что вы всё по мне, как трактором, ездите? Могли бы как-то и... не так агрессивно. В конце концов, нравлюсь я вам или нет... - Нет!
Рублев хмыкнул:
– За откровенность отдельное спасибо. Но я все-таки ваш партнер и пришел по вашему приглашению. Остались же законы восточного гостеприимства!
– Это правда, - Осипян быстро поднялась.
– Что?
– Что разговор назрел. И что гость тоже... Вы на машине?
– Да, - опасливо подтвердил Рублев в ожидании новой выходки.
– Только я сам за рулем.
Вчера Подлесному удалось доподлинно установить, что единственным объектом готовящегося покушения выбран президент банка Керзон. Узнав об этом, Рублев решительно отказался не только от охраны, но и от шофера.
– А водить-то вы хоть умеете?
– Осипян с сомнением пригляделась.
– Ладно, придется рисковать. Подвезёте меня до министерства пищевой промышленности. По дороге и пообщаемся - на нейтральной территории. Воленс-неволенс - но о чем-то договориться нам действительно надо. Чтоб раз и навсегда.
По сырому Гоголевскому бульвару в негустом потоке машин со стороны Воздвиженки неспешно двигался личный "СААБ" Рублева.
Прямо перед машиной через дорогу нахально перепорхнула беззаботная студенческая стайка в вязаных шарфах и с воздушными шариками.
– Совсем мы с вами с этой работой от жизни отстали. Москва-то к Новому году готовится, - завистливо подметила Осипян.
Дома на противоположной стороне бульвара были увешаны рекламными щитами - "Снежное шоу Славы Полунина", "Новый год в Арлекино. Включено всёёёё!", "Москва - Токио. 31 декабря. Новогодняя ночь в Гостином дворе".
– Где отмечаете?
– спросил Рублев, дабы заполнить паузу.
– Как всегда. Дома, с сыном. Если не сбежит стервец. Пятнадцать исполнилось. Так что - может, и вовсе одна.
Рублев скосился влево и вдруг - столь резко вывернул машину к обочине, что едва не врезался в ползущий впереди "Жигуленок".
– Это к чему бы так?
– желчно поинтересовалась повисшая на ремне безопасности
– Может, я и была с вами недостаточно вежлива. Но не настолько, чтоб фейсом о стекло.
Она проследила за взглядом своего спутника и - прервалась обескураженно.
– Неужели...Второв?
– глазищи ее широко раскрылись. На заиндевевшей бульварной скамейке спиной к ним нахохлилась одинокая рыхлая фигура.
– Думаете, это он?
– Манана почему-то перешла на шёпот.
Рублев неуверенно кивнул. Еще какое-то время посидел за рулем, словно сомневаясь: - У него через месяц после...ухода из банка обширный инсульт случился. - Да, я слышала.
– Похоже, недавно выписали. Хотите подойти?
– Нет. Боюсь, - Манану передернуло.
– Я лучше здесь.
Рублев кивнул, перебежал дорогу, перебрался через низенькую витую решетку и принялся со спины подступать к сидящему: сначала - стараясь окончательно убедиться, что не ошибся, затем - колеблясь, стоит ли затевать разговор. Но уже знал, что не удержится и все равно подойдет. Он выбрался на аллею и остановился перед опершимся на трость, углубленным в себя человеком.
Ни хруст снега, ни громкое дыхание рядом не вывели сидящего из состояния задумчивости. Лишь после паузы он неохотно, с усилием поднял лобастую голову.
– Т-ты?
– вяловато удивился он.
– З-зачем? Слова давались ему с трудом. Левая, перекошенная книзу половина рта не поспевала за правой.
Рублев сглотнул слюну: инсульт совершенно изуродовал знакомое до деталей лицо.
– Проезжал мимо. Увидел. Ну, как ты, Володя? Слышал, что болел. Чем сейчас занимаешься?
– С Б-богом беседую. А вы, з-знаю, все там же. Об-борону держите, - сквозь гримасу пробилась знакомая усмешка. - Держим, - коротко подтвердил Иван Васильевич.
– Страстот-терп-пец ты наш. Не устал т-треп-пыхаться-то?
– Кому-то надо.
Второв раздраженно насупился:
– И как?
– Непросто, конечно. Но - появились перспективы. За тебя у нас Керзон.
Иван Васильевич принялся было рассказывать о банковских событиях, но заметил, что собеседник нахмурился, и - прервался.
– Про наших что знаешь?
– спохватился Рублев.
– Рассказать, кто где?
– Н-нет. И... не инт-тересно.
Глаза Второва в самом деле подернулись пленкой безразличия.
Разговор не заладился. Рублев переступил ногами, собираясь попрощаться.
От Москвы-реки донесся тугой гул церковного колокола Храма Христа Спасителя.
Взгляды обоих пересеклись. И оба поняли, что припомнилось им одно и то же: заливистый звон церкви Всех Святых на Кулишках - под банковскими окнами.
– Да-а, - выдохнул Второв.
– Част-то в-вот думаю: для ч-чего все б-было? Для чего столько всего, чтобы вот так кончилось?..
Он потряс головой, раздраженный внезапной для самого себя откровенностью, и, боясь услышать ответ, нетерпеливо замахал здоровой рукой: