Ардагаст и его враги
Шрифт:
А по утрам болела голова: его, не любившего хмельного, усердно старались напоить. Но вот песни его нравились всем. И рассказы о далеких невиданных землях, где не бывал даже Андак, об их богах и могущественных чародеях. Все то, что Доброслав с детства жадно перенимал у волхвов. И с каждым днем все одобрительнее смотрели на царевича росов вольные, ни во что не ставившие царский род сыны ущелий.
Тем временем в стане сарматов творились дела темные и недобрые. По утрам вдруг Алонт стал приносить изуродованные трупы самых знатных князей. Сильные, красивые, отважные мужчины, лучшие в войске... На телах их не было ран от оружия, а на лицах застыла у кого ярость, у кого странная блаженная улыбка. Некоторые видели,
Одни из родичей погибших с гордостью говорили, что те стали избранниками богини любви и смерти - не самой ли Артимпасы? Другие, наоборот, твердили, что Тамар Всеисцеляющая прогневалась на сарматов и вот-вот нашлет на орду мор. Третьи, вспоминая старые кровные счета, обвиняли не богиню, а своих соратников. Пошли перебранки, посыпались оскорбления, зазвенела сталь. Когда же в реке нашли труп царевича аланов Аспара, рать оказалась на грани усобицы. Больше всего подозревали Сагдева. Своему отцу, "любимцу Артимпасы", он не уступал красотой и удалью, почему же за царевичем роксоланов не явилась богиня? И куда подевался его дружок Ардагаст, уже сгубивший царство аорсов? Не нападет ли он среди ночи не на римлян, а на аланов - прямо на царскую ставку?
С большим трудом Хор-алдар настоял на том, чтобы вместо народного собрания созвать тайный совет вождей. Воины напряженно прислушивались к доносившимся из шатра росского князя крикам и ругани. Наконец вожди вышли и объявили каждый своим воинам: князей губит богиня демоница, и одолеть ее можно только чарами. Какими - о том никто знать не должен. Воинам же надо быть готовыми к новому приступу в любое время дня или ночи.
Вражда в стане на время притихла, сменившись напряженным ожиданием. День прошел как обычно: поединки у стены, скачки, вечером - песни у костра. Но темнело, и даже к тем, кто вернулся, одолев какого-нибудь иверского князя в богатых доспехах, в души закрадывался страх и стыд. Враг, которого нельзя поразить самой лучшей сталью, от которого не защитит самый прочный панцирь. И кто - женщина? Не степнячка-воительница в кольчуге и с луком, а безоружная, почти голая ведьма...
Многие не могли заснуть этой ночью, теплой и безветренной. Тишину нарушал только неумолчный шум Алонта. Луна и звезды лишь изредка выглядывали из-за туч. Не спавшие видели, как вошла с юга в стан черноволосая женщина в красном. Беззвучно ступала она среди шатров. Сквозь тонкую ткань просвечивало стройное, здоровое тело, а сквозь него светило пламя костров. Смуглое горбоносое лицо было прекрасно и безжалостно. Смертью веяло от него, но оно манило, сулило неведомые наслаждения. Взгляд больших черных глаз, в глубине которых поблескивали две белых звезды, лишал воли, отнимал речь. Она проходила, а воины, большие, сильные мужчины, оставались неподвижными, со взглядами, прикованными к ней. Ее любили и ненавидели сразу, а она шла, с царственным видом принимая ненависть и любовь, и лишь губы шептали ей вслед: "Тамар... Артимпаса...".
Только один воин стоял у костра, гордо выпрямившись, со сложенными на груди руками. Светловолосый, гладко выбритый, он напоминал римлянина, хотя одет был в короткий сарматский плащ и темную иверскую чоху, из-под которой выглядывала кольчуга.
– - Я сама зову, кого пожелаю, и только лучших из мужчин. И никто не смеет противиться моему зову. Кто ты, что сам вызвал меня?
– - Я Каллиник, царевич Коммагены, воин и маг.
– - Знаешь ли ты, кого позвал? Я многолика и многоименна. Для вас я Артимпаса и Морана, для иверов - Тамар. Любовь и смерть, исцеление и мор, война и мир в моей власти. Меня радуют стоны влюбленных и крики умирающих. За ночь любви со
– - Не все. Иные выходили от тебя живыми.
– - Да, боги или демоны. Или те, кто умеет сравняться с ними.
– - Я не бог и не демон. Я человек и хочу испытать тебя и себя.
– - Иди же за мной, царевич без царства.
Не говоря больше ни слова, шли они через стан, а следом за ними бесшумно кралась серой тенью молодая светловолосая женщина, одетая по-сарматски, с горитом и секирой у пояса. Чуть позже из стана, так же крадучись, вышли три десятка воинов и направились, таясь в тени скал, туда же - на юг, где над скалой чернели башни крепости.
От стана, разбитого у селения Ларс, где ущелье расширялось, до крепости был целый час ходьбы. Наконец богиня и царевич остановились у подножия отвесной скалы. Из окна башни свисала веревочная лестница. Вслед за женщиной-призраком, легко поднимавшейся по веревочным ступеням, Каллиник взобрался наверх и оказался в святилище, занимавшем нижний этаж башни. Всего два окна было здесь, и второе выходило на бесновавшийся внизу Алонт. Стены были увешаны коврами с вытканными на них обнаженными женщинами среди цветов и змей. Огонь на покрытом резьбой каменном жертвеннике освещал снизу статую богини. Нагая и крылатая, она прижимала к своим пышным грудям две чаши: одну из золота, усыпанную самоцветами, другую - из человеческого черепа. У стены стояло широкое, роскошно убранное ложе под балдахином, а рядом - обильно накрытый стол. Дымящийся шашлык соседствовал с золотистым инжиром, темно-красными гранатами и крупными гроздьями винограда. В чашах из цветного финикийского стекла таинственно переливалось вино.
Богиня легонько взмахнула рукой, и веревочная лестница исчезла за окном. Прислушавшись, Тамар недовольно скривилась и сказала:
– Я думала, эта ревнивая дурочка, что увязалась за нами, полезет следом и разобьется. Видно, решила подстеречь тебя внизу. Не дождется! Мужчины отсюда выходят вон туда,... а изредка туда, - со смехом указала она сначала на окно над Алонтом, потом на резные двери красного тиса. Из-за дверей доносились звуки флейты и тимпана, женский визг и мужской хохот.
Она снова чуть взмахнула рукой. Лестница летучей змеей впорхнула в окно и свернулась в дальнем углу. Богиня с царственной небрежностью уселась на ложе, будто на трон, слегка откинулась назад, опираясь на руки. Ее тело под полупрозрачной тканью на глазах превращалось из призрачного видения в живую, манящую плоть. Это тело властно звало к себе, кружило голову сильнее самого крепкого вина, дурманило больше ядовитого восточного зелья.
– - Правда, у меня здесь хорошо? Угощайся, воин. Тебе понадобится много сил. Вон в той чаше - возбуждающее, но ты ведь обойдешься без него? Ты очень веришь в свою силу. А еще в добро, в Солнце, в ваше Братство, в свою Коммагену... Вы, мужчины, во многое верите. Но все забываете, когда встретите Женщину. Я жду тебя! Я - твоя Артимпаса, твоя Мать-Коммагена. Со мной ты познаешь такое, что смерть перестанет тебя страшить - о, совсем не так, как в бою! И ты сам шагнешь туда, куда я укажу...
Она глядела на Каллиника, полная уверенности в своей безграничной власти. Две колдовские белые звезды таились теперь на самом дне ее черных глаз-колодцев. В таких колодцах порой обитают богини, а порой - чудовища. Это знал царевич-маг. Непринужденно усмехнувшись, он сказал:
– - Ты сильна, Тамар. И жилище твое роскошно. Но оно не сравнится с лесной поляной над рекой Стырью в земле венедов. Там, в святую ночь, полюбил я молодую лесовичку, что стала амазонкой. До меня она знала всего одного мужчину, а после меня - ни одного. За ее любовь не нужно платить смертью. Но мы готовы отдать жизнь друг за друга. Она не пошлет меня на злодеяние, и не заставит забыть о нашем святом деле. Так кто же из вас могущественнее?