Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасшедший дом!
Шрифт:
Хи удобно устроился в низком кресле.
— Это верно, — ответил он. — Правда, я не очень внимательно следил за последними сообщениями и не понял, зачем им понадобилось взрывать ядерный заряд. Я знаю, что они считают нашу планету необитаемой, но все же…
— Они будут наблюдать за взрывом в телескопы своей лунной обсерватории, чтобы составить спектрографический анализ и получить более точные данные об атмосфере и почве Марса. А затем еще несколько противостояний, и они прилетят к нам!
Марс ждал прихода людей. Вернее, не весь Марс, а то, что осталось от марсианской цивилизации, — маленький городок
И вот сегодня Рай, вождь марсиан, и Хи, его помощник и близкий друг, подняли бокалы за будущее, а затем забрались на крышу самого высокого здания и ждали, устремив взоры на север, где должна была появиться ракета.
— Вон она грохнула, Вилли, — сказал Рог Эверетт, оторвавшись наконец от окуляра телескопа. — Теперь узнаем, что на Марсе к чему.
Он и Вилли Сантер обменялись торжественным рукопожатием по поводу исторического события.
— Надеюсь, мы там никого не убили, а, Рог? Мы попали точно?
— Можно считать, что да. Ракета отклонилась от цели не больше чем на тысячу миль к югу. При запуске на пятьдесят миллионов миль это пустяки. Вилли, а как по-твоему, марсиане существуют?
С секунду подумав, Вилли уверенно ответил:
— Нет.
И был прав.
Семейка Гейзенстаков
Обри Уолтерс вовсе не была странной девочкой, и в этом-то как раз и заключалась странность произошедшего. Обри была вполне обыкновенным ребенком вполне обыкновенных родителей, живших в многоквартирном доме на улице Отиса. Один вечер в неделю родители посвящали бриджу, другой — походу в театр или ночной клуб, а все остальные вечера наслаждались тишиной и уютом домашнего очага.
Обри было девять лет. В таком возрасте женскую половину человечества еще не огорчают ни веснушки, ни тонкие волосики, свисающие жиденькими прядками. Обри довольно сносно училась в недорогой частной школе, куда ее отдали родители. Она легко и охотно заводила себе друзей. Хуже обстояло дело с уроками музыки. Обри весьма скверно играла на трехчетвертной скрипке. [60]
Если говорить о недостатках Обри, то величайшим из них было ее пристрастие засиживаться допоздна. Но в этом нужно винить ее родителей, позволявших девочке сидеть со взрослыми до тех пор, пока она не раззевается и сама не попросится спать. Даже в свои пять-шесть лет Обри редко ложилась раньше десяти. Иногда миссис Уолтерс спохватывалась и насильно укладывала дочь вовремя. Результатов это не давало: Обри не желала засыпать, а лишь ворочалась в постели. Так какой смысл мучить ребенка?
60
Разновидность скрипки-пикколо, у которой длина струн от колка до подставки (кобылки) на деке равна 30 сантиметрам. (Прим.
В девятилетием возрасте Обри уже ложилась спать одновременно с родителями, то есть в одиннадцать. Но это по обычным дням. Если же родители играли в бридж или куда-нибудь отправлялись, то девочка, разумеется, ложилась еще позже. Чаще всего родители брали Обри с собой. Ей нравилось везде, куда бы ее ни привели. В театре она не елозила на сиденье, не шаркала ногами, а сидела тихохонько, как мышка. В ночном клубе, пока родители коротали время за одной-двумя порциями коктейля, она с серьезностью девятилетней леди разглядывала сквозь стенки бокала с имбирным пивом и их, и окружающее общество. Шумная атмосфера ночного клуба, музыка и танцы приводили Обри в неописуемый восторг, и она зачарованно смотрела на все это как на волшебную сказку.
Иногда к ним присоединялся и дядя Ричард — брат матери. Они с Обри были добрыми друзьями. Он-то и подарил ей этих кукол.
— Забавная история приключилась со мной сегодня, — рассказывал дядя Ричард. — Иду я себе по площади Роджерса, прохожу мимо Морского центра… Эдит, ты, наверное, помнишь — доктор Хауэрд много лет арендовал там помещение под свой кабинет… И вдруг у меня за спиной что-то шлепается на тротуар. Я обернулся. Смотрю — эта коробка.
«Эта коробка» была белого цвета и размером чуть превосходила обычную обувную коробку. Она была довольно странным образом перевязана серой лентой. Сэм Уолтерс, отец Обри, с любопытством разглядывал находку Ричарда.
— Смотри ты, даже не помялась, — сказал Сэм. — Похоже, упала не с верхних этажей. А она что, именно так и была перевязана?
— Представь себе, да. Правда, мне пришлось немного сдвинуть ленту, чтобы заглянуть внутрь, но потом я опять ее расправил. Вы, верно, подумали, что я сразу же открыл коробку? Разумеется, нет. Я остановился, задрал голову и начал высматривать того, кто мог ее уронить. Я думал, что этот человек непременно должен выглядывать из окна. Но все окна были закрыты. Тогда я поднял коробку. Внутри что-то лежало, причем не слишком тяжелое. И сама коробка, и лента выглядели… словом, мне не показалось, что коробку выбросили намеренно. Короче говоря, я стоял с задранной головой, ждал, но поскольку никто не выглядывал из окон, я немного потряс коробку и…
— Понятно, понятно, — нетерпеливо перебил Ричарда Сэм Уолтерс. — Не надо лишних подробностей. Словом, ты так и не узнал, кто ее уронил, да?
— Да. Тогда я поднялся на четвертый этаж и стал заходить в помещения, расположенные над тем местом, где я подобрал коробку. В каждой комнате кто-нибудь да был, однако все уверяли, что подобную коробку видят впервые. Быть может, подумал я, коробка упала с оконного карниза. Но…
— Дик, а что там внутри? — спросила Эдит Уолтерс.
— Куклы. Целых четыре штуки. Я их принес, чтобы показать Обри. Если ей они понравятся, пусть оставит себе.
Он развязал коробку.
— О-о-о, дядя Ричард, — восторженно протянула Обри. — Да они… они такие миленькие.
— Хм, судя по их наряду, они больше похожи на маленькие манекены, чем на кукол, — сказал Сэм. — Такие игрушки наверняка стоят по нескольку долларов каждая. Ты уверен, что владелец не хватится их?
Ричард пожал плечами.
— Каким образом? Говорю тебе, я прошел по четырем этажам, разыскивая возможного владельца. Но коробка вряд ли упала даже с высоты четвертого этажа; она же целехонька. А когда я ее открыл… Взгляни-ка сам.