Арфеев
Шрифт:
Он уловил дрожь в её голосе и очень аккуратно спросил:
— Чего вам не хватает?
— Хорошего секса. Вот чего мне не хватает. Во мне не было мужчины пять лет. — Она грустно рассмеялась, как бы подчёркивая трагизм высказанного. — От моей задницы встаёт даже у мертвеца, но никто не был в дебрях уже целых пять грёбанных лет! Только пальцы. Они всегда со мной. Мои пальцы вернее многих мужчин.
— Зачем вы мне это рассказываете?
— Да потому что я пьяна, милый! Я пьяна и обкурена, так что не мешай мне исповедоваться и просто слушай. Может, соберёшь горячий материал для какой-то сплетни-статьи.
Они
— Анна, вы можете мне не доверять, но знайте, что всё, сказанное вами в этой машине, останется в моей голове и только в ней. Я не трепло, а мужчина. Никуда сливать информацию про вашу личную жизнь я не собираюсь. Что рассказывать — ваш выбор, но это дойдёт только до меня. И опустите платье. У вас слишком оголенно бедро.
Она так и сделала, не сводя взгляда с Ромы. Когда её светлая кожа скрылась под алой тканью, он вновь стал следить за дорогой, но продолжал слушать льющийся к нему голос.
— Знаете, Роман, в последнее время я поняла одну очень забавную и вместе с тем неимоверно грустную вещь. Жизнь — лучшая сценаристка. Эта сучка так выстраивает иронии на твоём пути, что просто хочется подавиться слезами и сдохнуть. И вот над сценарием к фильму «Жизнь Анны Белой» она поработала со всей грёбанной душой! И хотите, я вам расскажу, в чём заключается главная ирония моей жизни?
Теперь она не скрывала дрожь в своём голосе, и даже не глядя на неё, Рома мог представить, как судорожно трясётся её верхняя губа.
— Позволите мне догадаться?
Анна несколько секунд молчала, явно обдумывая вопрос. За это время одна бессмертная мамаша с таким же бессмертным ребёнком в коляске начала переходить дорогу в неположенном месте. Рома остановился и пропустил её, искренне пожелав ребёночку побольше мозгов, чем было у его матери. Когда дорога вновь стала чистой, он поехал дальше.
— Ладно, попробуйте.
— Мне кажется, ирония вашей жизни заключается в том, что в беззаботной юности вы пахали и пахали над своей мечтой, в то время как ваши подруги, как вы выражаетесь, трахались в клубах. Готов поспорить, вы говорили себе: «Это всё окупится, ведь кто не захочет голливудскую актрису?» И вы даже пошли против убеждений семьи, что не очень то плохо. Вы думали, что обретёте семейное счастье позже, но вот вам уже тридцать семь, а у вас ни мужа, ни детей, никого. И вот, пожалуйста, ирон… — До него донёсся громкий всхлип, и только сейчас Рома понял, что говорил слишком грубо.
Женщина на заднем сидении закрыла лицо руками, будто хотела так спрятаться от всего мира. Её плечи находились в постоянном движении, и ещё один всхлип вырвался из-под прижатых ладоней, когда Рома решил остановить машину. Он вновь съехал на обочину, отстегнул ремень безопасности и вышел наружу. Через несколько секунд дверца со стороны пассажирского сидения открылась и на женское плечо легла мужская рука.
— Анна, простите, мне не следов…
— Нет, нет, нет, всё в порядке. Вы сказали правду. Угадали. — Она подняла голову и всмотрелась в его карие глаза. — Вы правы, да.
— Конечно, — Рома помог ей выбраться и прошёл с ней под руку несколько шагов.
Они остановились недалеко от заправки, так что теперь могли наблюдать, как рабочий обслуживал невысокую блондинку, приехавшую на огромном чёрном внедорожнике. Их голоса растворялись в воздухе, но по активной жестикуляции девушки можно было понять, что она чем-то недовольна. Рабочий лишь молча стоял и выслушивал все жалобы в свою сторону.
Крепись, братишка.
— Будете? — Анна предложила ему уже раскуренную сигарету — такую же тонкую, как и струны её души.
— Нет, спасибо. Я не курю.
— И правильно делаете. — Новая порция дыма вырвалась из её лёгких, растворившись после в прохладном ветерке. — Курение вредит организму и способно сделать детей уродами. Вон, в Кунсткамере полно таких. У меня деток уже не будет, — она подавила всхлип и продолжила, — а мужчину, похоже, я себе уже не найду. Поэтому живу для себя. Отыгрываю чужие роли, курю, пью и наслаждаюсь грёбанной жизнью. И хотела бы трахаться, но… Роман, как давно у вас был секс?
Этот вопрос слегка выбил его из колеи, но, промолчав пару секунд, он ответил:
— Сегодня утром.
Зелёные глаза широко раскрылись.
— И как? Вам понравилось?
В голове мелькнула обнажённая спина Насти, по которой стелились молочно-шоколадные волосы. Её упругие ягодицы и знающие своё дело бёдра. Воспоминание о том, как она сжимала их, когда была на нём, заставило появиться дрожь в нижней части живота. Еле видимый, но такой привлекательный пресс и влажные губы, причмокивающие у самого уха… Рома постарался отогнать все эти образы, но наткнулся взглядом на декольте и замер. Пару секунд он просто таращился на безупречные груди Анны и невольно сравнивал их с Настиными. И здесь, без сомнений, очко отдавалось Анне. Всем известно, что мужчины любят, в первую очередь, глазами.
С большим трудом ему удалось увести глаза от этих двух бомбовых ядер, после чего он отвернулся. Вновь уставился на заправку, взглянул на блестящую поверхность своего «мерседеса» и впервые ощутил то, что никогда не позволял себе ощущать с момента вхождения в бизнес-джунгли — кто-то копошился в его мозгу. Чьи-то пальцы смогли задеть то неприкасаемое внутри него, что Рома всегда мастерски скрывал во время переговоров, и сделал это женщина менее чем за полчаса! Охренеть! Просто охренеть!
Может, так на нём сказывается прошедшая с мигренью ночь? Может, это то проклятое виски или несчастные похороны…ладно, пусть будет отца. Скорее всего так проявляет себя весь накопившийся стресс, избавиться от которого просто невозможно.