Аргентина: Кейдж

Валентинов Андрей

«Ковбои» и «Апаши»!

— Всемирный заговор коммивояжеров? — Козел даже позволил себе улыбнуться. — Но это уже, извините, Пейпер, паранойя!

«Вы — параноик, Харальд...»

...Дождь все-таки пошел, мелкий и очень холодный. Сын колдуна, отступив под сень ближайшей липы, надвинул поглубже шляпу и поглядел на серые тяжелые тучи. Переждать? Нет, это очень и очень надолго.

Он закурил и шагнул под дождь.

Дым

табачный из старой трубки, Голос бури из буйной пены, Нет покоя, ни в чем покоя нет! Ах, где найти покой?

4

На середине лестничного пролета, ведущего к дверям деревянного корабля, Мухоловка остановилась. Замерла, вцепившись в ветхие деревянные перила, а затем беззвучно, но сильно ударила себя по щеке. Раскисла, Сестра-Смерть? Не слишком ли рано?

Прислушалась, вдохнула поглубже. Сигаретный дым! Марек-голландец не курит. Допустим, нарушил зарок, но... Голоса?

Бесшумно взлетела по ступенькам, сама себе удивившись. До двери — всего шаг. Стучим? Нет, слушаем!..

— ...Другие и столько не дадут, мсье Альдервейрельд. Соглашайтесь.

— Согласен, другие не дадут. Но мы говорим о вас, мэтр Робо.

Анна вспомнила картины в деревянных рамах. Не о них ли речь?

Если так, то сделка точно не выгорит. Не ту коммерцию выбрал себе быстроногий!

Улыбнулась, сама себя поправив. Именно ту, агент Мухоловка! Кто заподозрит чудака, торгующего этакой жутью?

Стучим?

— Buona sera, signore e signori! Non voglio disturbarla...

На столе пепельница и початая темная бутыль в компании глиняных рюмок. Марек в костюме, галстук в полоску...

— Добрый вечер, Анна! Мэтр Робо, это моя соседка, художница из Италии.

...Тоже в костюме, только подороже, из очень приличного магазина. Плечи вразлет, усы, как у брандмейстера, но фигура... Сильный, несмотря на возраст, подтянутый, однако не из военных. Неужели коллега? Не по разведке — по Академии искусств?

— Мадемуазель Анна?

Руку целовать не полез, что сразу же понравилось. А вот глаза... Иные, несть им числа, взглядом раздевают, а этот под кожу лезет, в кости, в мускулы...

— Мы тут обсуждаем работы Пауля Клее, — начал было Марек, но усатый мэтр поднял руку.

— О, мсье Альдервейрельд, еще успеем, целый вечер впереди.

Шагнул ближе, встопорщил усы.

— Мадемуазель! Смею надеяться, вы хотя бы немного понимаете язык Бодлера и Рембо...

Дождавшись кивка, дернул густыми бровями.

— Отлично!.. Я — Антуан Робо, директор и хозяин кабаре «Paradis Latin». Одного из лучших во всем Париже, мадемуазель, чем весьма горд. А еще я — тигр!

Анна ждала, что мэтр зарычит,

и весьма разочаровалась, когда тот ограничился белозубым оскалом.

— Но вы устали, мадемуазель, у вас не самое лучшее настроение, поэтому не смею более навязывать свое общество. Однако, если желаете и если наш хозяин не станет возражать, я был бы счастлив...

Мухоловка задумалась. Настроение и вправду паршивее некуда, однако тигр заинтересовал. Алчет ее тела, но явно не ловелас. Может, каннибал?

— Se non ti dispiace, non posso rimanere a lungo. Не-на-дол-го, да? Не возражать?

Не возразили. Анна была усажена за стол и оделена рюмкой. Тигр, дождавшись, пока она сделает глоток, расправил крепкие плечи.

— Итак, я — тигр! Мои охотничьи угодья — искусство. Все, что можно купить, продать и показать зрителю. Мои клыки не ведают пощады, а мое чутье не дает добыче шанса. Бесполезно!

Мухоловка решила, что настал ее час, но мэтр внезапно обратился к Мареку.

— Не смею критиковать ваш род занятий, мсье Альдервейрельд, но вы стоите не на своей дороге. И не спорьте со мной! Вы прекрасно танцуете, ваши пропорции почти идеальны, вы молоды и сильны. Вы — звезда, которая рискует не взойти и погаснуть!

Ответа ждать не стал, повернулся резко.

— Ваш, мадемуазель, случай совсем иной. Вы можете назваться художницей, революционеркой, собирательницей бабочек. Но Большая Сцена проступает у вас сквозь кожу.

Кинув взгляд на сиротеющую возле окна трость, нахмурился.

— Понимаю — и сочувствую. Тигр не добивает раненых. Моя сегодняшняя охота не удалась.

Вздохнул, сжал в руке глиняный стаканчик...

Анна закусила губу, до боли, до соленой крови. Пожалел... Нет, побрезговал! Недобитых оставляют умирать и гнить. Даже Квентин, ее рыцарь...

Встала, не чувствуя ничего, ни волнения, ни боли. Скинула плащ, сорвала с головы берет, сбросила, не глядя, туфли. Места хватит, от картин до противоположной стены метров шесть.

...Preparation в IV позиции, затем pirouette en dehors. Одинарный? Нет, двойной, пусть увидят! Приседание, толчок, поворот. Восемь тактов по четыре...

Умирай, Анна Фогель!

Фуэте!..

* * *

...Хотела опустить руки — не смогла. Так и стояла, недвижными ногами в пол, пальцами же за воздух цепляясь. А потом вернулась боль, а потом ее подхватил Марек.

— Я бы вас застрелил, мэтр Робо. И не сделаю это только потому, что у вас нет оружия. Но считайте, вызов я вам уже послал.

— Принимаю, мсье Альдервейрельд. С одним условием — пусть нас вначале рассудит мадемуазель.

Надо было говорить сквозь боль, но это оказалось неожиданно легко. Анна даже вспомнила, что она — итальянка.

— Non e successo niente, signori! Ни-че-го не слу-чи-лось! Просто — фуэте. Signor Tiger... Мэтр, вы увидеть добыча?

— Увидел, — очень серьезно ответил Антуан Робо. — Мадемуазель! Мсье Альдервейрельд! Предлагаю вам сделать номер для нашего кабаре.