Argumentum ad hominem

Иванова Вероника Евгеньевна

Петер бил методично. Размеренно. Словно заодно тренируясь и поверяя самодеятельную теорию практикой. Выглядело отвратительно. Как избиение младенцев. И хотя я прекрасно помнила всю предысторию, а о некоторых подробностях предпочитала даже не пытаться догадываться, к горлу все равно подступала тошнота. Правда, не того свойства, которое помешало бы мне допеть.

Конец любым надеждам…

То, что осталось лежать на полу, внешне ещё напоминало собой человека, но в песенном фоне

больше походило на фарш. Наверное, примерно так же клоун должен был себя ощущать, если бы сохранял сознание. И будет, конечно. Потом. Когда очнется.

Петер постоял на месте, то ли о чем-то думая, то ли прощаясь со звоном песни, а потом пошел к выходу. Мимо песенницы, прячущейся под стулом. Мимо брата. Мимо меня. Открыл дверь и, только уже переступая порог, сказал кому-то:

— Мы закончили.

А я осталась стоять посреди зала.

Кажется, потом из коридора донесся звук падения, но в этот же момент через дверной проем скользнула хозяйка дома, ухватила меня за локоть и потащила к другому углу зала со словами:

— Я провожу вас.

Этот коридор был другим. Без отделки и винтажных акцентов: просто крашеные голые стены. И унылые лампы родом из ближайшего хозяйственного магазина. Но идти пришлось долго. Достаточно долго для того, чтобы в голове снова начали появляться вопросы. Да и вообще, связные мысли.

В конце пути нас ждала дверь. Самая обычная. Без затейливых филенок и прочих напоминаний о домашнем уюте. А за ней…

Типичный проулок. Со змеями пожарным лестниц на стенах, черными ходами и вереницами мусорных баков. Узкий тоннель на пару сотен футов, выводящий к свету большого города.

— Как вы?

Я подумала и констатировала:

— Выживу.

Девчонка хмыкнула. Правда, скорее сочувственно, признавая:

— Он очень требовательный.

О да. Только, увы, не к другим. Других он принимает такими, какими они сами хотят ему показаться. И тут я сглупила. Потому что могла быть с рыцарем, какой угодно, но выбрала ту маску, под которой удобнее. А он не стал её срывать. Просто согласился. Мол, как пожелаете, мэм.

А теперь он ушел и…

— И что дальше?

Девчонка рассеянно улыбнулась и процитировала:

— Как неисповедимы пути Господни, так непостижимы деяния длани Его. Ибо пока длится промысел божий, никто не в силах предугадать, что несут сии персты, погибель или благословение.

Мутные, как любая священная книга, строки мне ни о чем не сказали, но как-то успокоили, что ли. Чуть-чуть.

— Это из Писания?

— Единственная книга, которую Кайл знает наизусть, это Кодекс гроссмейстера, — вздохнула девчонка. — И к концу контракта, чувствую, я тоже его выучу.

Контракт, да. Партнерские отношения. У нас с Петером ведь тоже было что-то похожее. Только без текста. С одними подписями на чистом листе.

— А вы как? Возьмете отпуск или снова окунетесь

в работу? Впрочем, можете и вовсе уйти на покой. С такими-то бонусами!

Я снова почувствовала, что дурею. Но теперь хотя бы наполовину от уличного воздуха.

— Простите?

— Мейстер же сказал, что закончил с вами.

Да ни черта он не говорил. То есть, брякнул, конечно, только даже не в мою сторону.

— Но во мне есть…

— Ага, она самая, — кивнула девчонка — Что-то вроде знака отличия. В благодарность. И как оберег.

— Как… Что?

— Ну, индульгенция, если вам так приятнее.

Да плевать на приятности, смысл-то в чем?

— То есть?

— Классика же. «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказу…» Ну, вы знаете. В Коллегии её, кстати, тоже принимают. С превеликим удовольствием. Потому что за все платит дом сюзерена. А уж как они потом между собой считаются, не наше вассальное дело.

Нет, пора все-таки заглянуть к доктору. По части головы. И начать принимать что-нибудь либо помогающее думать, либо напрочь отбивающее к этому охоту. Иначе можно свихнуться.

Значит, Петер нас отметил, заодно сообщая всем заинтересованным лицам что-то вроде: «Не влезай — убьет»? Вот об этом точно не стоит говорить Лео. А то пустится во все тяжкие, с его-то любовью к экспериментам.

И все равно не понимаю:

— Он разорвал контракт, но оставил за собой обязанности?

— Непостижимы деяния длани Его, — пожала плечами девчонка. — Не кипите мозгами. Это же рыцари. У них все не как у людей.

Это уж точно. Зачем брать на себя чужие грехи? Кто так делает? Разве только тот, кто…

Прощальная песня, да? Если бы! Наверное, он просто неумело подобрал слово. Хотя, с другой стороны, как ещё можно было бы выразиться, чтобы получилось правильно?

Мы все должны были попрощаться. Только не друг с другом, а с тем, что нам мешало. Или портило. Найти в глубинах себя, выудить, вытащить и отпустить. Смог ли это сделать сам Петер? Осталось ли от него хоть что-то вообще? Хотелось бы верить. Вот его брату точно не удалось попрощаться. Что же до меня…

Наверное, я все-таки справилась. Он ведь сказал: закончили. Просто потому, что не знает другой, более подходящей фразы.

Чертов белобрысый…

— Гаденыш!

Я повернулась, но на крыльце уже никого не было, кроме меня, только запертая дверь, и все что я смогла, только зло ударить в неё ладонями. А потом усесться на ступеньки, чтобы долго и тупо смотреть сквозь тоннель проулка на мешанину света и теней. Пока последних не станет больше.

Чтобы пройти путь от крыльца черного хода до шумной улицы, мне понадобилось меньше минуты. А показалось, что успела за это время перелистать всю жизнь. И закрыть законченный том. Потому что пора начинать писать новый. С чего? Да с чего угодно.