Argumentum ad hominem
Шрифт:
— Не чего, а кого. Меня. Вот, ознакомьтесь.
Вчерашний контракт, так и оставшийся в кармане, оказался как нельзя кстати. Хотя бы для того, чтобы насладиться совершенно очумевшим видом Лео, вникающего в печатный текст.
Не знаю, где и как юристы клана Сантини добывали информацию о личности Петера, включая все необходимые реквизиты, но составлены бумаги были явно грамотно, так что по итогам чтения мистер Леонард Портер смог спросить только:
— А он на это согласился?
Я поболтала печенькой в портвейне, облизала
— Он не возражал.
На самом деле, конечно, следовало спросить. Заодно объяснить, в чем суть, что требуется, какие могут быть или не быть последствия. В общем, подписывая кого-то на работу, неплохо заранее убедиться, что он в принципе готов её выполнить. Но в тот момент критический взгляд на собственные действия у меня отсутствовал полностью, да и теперь…
В способностях Петера я не сомневалась. В его покладистости тоже. Оставался сущий пустяк: поставить в известность и постараться сделать это наиболее безопасным образом. Например, попробовать взять рыцаря в оборот тепленьким.
Хотя, когда он на стук двери высунул голову из-под пледа, весь взъерошенный, рассеянный и домашний, единственным возникшим желанием было зами-ми-мишкать его до полусмерти. И почему-то подумалось, что если бы та девушка увидела Петера таким, то ни за что его не отпустила бы от себя. Никуда и никогда.
— Вы вернулись.
Не спросил, не констатировал, просто расставил вещи по местам.
— А были другие варианты? Конечно, вернулась. И снова с разговорами.
Вздохнул, но прятаться обратно не стал. Наоборот, сел, свесив ноги с кровати.
— И разговоры будут серьезными.
Нет, все же с Лео играть в гляделки приятнее: хоть какие-то эмоции проскакивают. А тут постоянное ощущение, что тебя оценивают. Каждую секунду. Каждое слово. И потом, на основании выставленных баллов…
Тьфу, как-то даже нехорошо стало внутренностям. Или это у меня после прихода откат наступил? Тогда или новую дозу употреблять срочно, или терпеть, другого не дано.
— Первое. В скором будущем мне потребуется твоя… твоё участие в одном коммерческом предприятии. Все оформлено официально, начальство в известность поставлено.
— Хорошо.
Вот так, просто. Кивнул и все.
— Даже не спросишь, что нужно делать?
— Если я это умею, то сделаю. Я это умею?
— Э… более чем.
— Хорошо.
— А условия и все остальное… Не интересно?
— Это же ваше предприятие. А вы не станете…
Замялся, видимо, не обнаружив в доступе подходящих слов.
— Вы же не станете?
Иногда его невыносимо хочется убить. Именно за вечное бесячее предложение выбрать дорогу на развилке. Потому что самому, очевидно, все равно, как именно я поступлю, куда шагну. Примет любое решение. Но словно видя заранее, какими эти решения могут быть, снова и снова даже не предупреждает, а всего лишь напоминает: выбор — дело важное. И так
— Не стану.
Кивнул, принимая ответ. Наверное, решил, что ещё раз сказать «хорошо» будет уже перебором.
— Но дела — потом, подождут. А кое-что другое нужно решить прямо сейчас и без уверток.
Растерянно хлопнул ресницами.
— Ты вообще понимаешь, что делаешь? С собой и с моими нервами?
— Мэм?
— Я знаю, что утром у тебя была встреча. Неприятная. После которой твоё тело нуждается не только в отдыхе. Или надеешься, что отоспишься, и все пройдет?
— Обычно так и бывает.
Обычно? То есть, у него все это уже давно вошло в привычку?
— И сколько времени уходит на такое лечение?
Задумался.
— Можешь не скрипеть мозгами: догадываюсь, что много. А я предлагаю ускорить процесс.
Чуть помрачнел.
— Я просто спою песенку.
Отвел взгляд:
— Спасибо. Но не стоит.
— Значит, так. О стоимости чего-либо здесь буду рассуждать я. Потому что предприятие моё, а мне нужно, чтобы ты в любой момент был готов.
— Я буду готов.
Да ну что ж с ним сделать-то? И заставить невозможно, только увещевать. Причем давить на его собственную выгоду или пользу, похоже, бессмысленно. Попробуем зайти с другой стороны:
— Я должна быть уверена. Понимаешь?
Потер подбородок большим пальцем.
— И без этого никак… не?
— Никак.
Долго смотрел на пол, судя по всему, считая паркетины. Потом вымучил:
— Хорошо.
Я немедленно проверила доступ, чтобы убедиться: и впрямь открылся. Но стал каким-то совсем несчастным.
Конечно, с его биографией, наверное, трудно было вырасти смешливым и непосредственным, но я ведь уже видела, что он может быть и совершенно нормальным. Ну, хотя бы иногда. А тут вдруг снова-здорово.
Надо причину выяснить и искоренить. Иначе прорастет какая-нибудь заразная зараза, и кисло станет уже всем вокруг.
— Почему ты не любишь песни?
Долго смотрел мне прямо в глаза, прежде чем ответить:
— Потому что они заканчиваются.
Господи, так вот в чем все дело! Так просто и так… По крайней мере, печально. Для него самого.
Об эффекте привыкания уж кому-кому рассказывать, но не мне, с моим личным скелетом в пыльном шкафу. Поэтому и строгие регламенты, и тщательное дозирование. Чтобы все равно однажды нашелся кто-то неустойчивый и запал на твою песню, как наркоман. Но в случае Петера вряд ли кто-то из штатных песенниц хоть когда-нибудь превышал дозу. Да и работают они сразу со всей группой, так что… Но возможно, ему хватало и этого.
Что, если рыцари изначально чувствительнее, чем среднестатистический слушатель? Они ведь и должны такими быть, чтобы творить свои рыцарские чудеса. Значит, всякий раз заступая на свою службу, парень…