Argumentum ad hominem
Шрифт:
Звучало сухо, по-канцелярски, но, наверное, именно поэтому и жутковато.
— В заявлениях о пропаже никого похожего не было. Совпадений по ДНК не выявили. Объявления через прессу и так далее ничего не дали. В конце концов, решили, что речь идет о представителях какой-нибудь из малоизвестных религиозных сект, которые как раз обожают подобную секретность, на том дело и закрыли. Мальчика отдали в приют, откуда он попал в приемную семью. Обычная история. Наверное, о ней бы благополучно забыли, если бы примерно лет через
Он говорил, а я мысленно сопоставляла официальные данные с тем, что видела своими глазами. И кое-какие странности Петера понемногу обретали хотя бы частичное объяснение.
— Это сразу выглядело странным. Потому что в вещдоках не было ничего ценного, сам дом давно и благополучно перепродали через муниципалов, претендовать на наследство или возмещение ущерба уже не получилось бы. И совсем странно стало, когда выяснилось, что объектом интереса было вовсе не имущество, а ребенок.
А мне вот не странно совсем. Человек всегда будет выше вещи. Хотя бы потому, что цену вещам определяет он сам.
— Сведения о несовершеннолетних — дорогой товар, если есть покупатель. Полиции повезло, что взятку предложили офицеру, что называется, старых правил… Любопытствующего задержали, и поскольку правонарушение проходило по повышенному классу опасности, допросы велись с пристрастием.
Лео помолчал, словно воскрешая в памяти события прошлого.
— Он отвечал через силу. Через очень много силы и песен. Отвечал непонятно, путано, и его слова были во многом похожи на горячечный бред. Но в конце концов проговорился о том, что мальчик должен вырасти рыцарем. Тем самым.
— Я так понимаю, тот человек не…
— Не выжил. Если вам это важно, я не желал ему смерти и делал все, что мог. Просто в какой-то момент он… В нем что-то оборвалось. И спасать стало нечего. А потом, на основании полученных сведений при участии коллегии было решено установить наблюдение. Вот и вся история.
А мне почему-то кажется наоборот. Ладно, оставим в покое вопрос о том, как Петер вообще оказался в этой самой академии и своем нынешнем подразделении — тут все ясно, как божий день. Но что они вообще хотели увидеть, наблюдая? Восхождение? Так увидели же. И снова недовольны?
— Дальше-то что?
На меня посмотрели рассеянно и удивленно:
— Дальше?
— Вы получили потенциального рыцаря. Пялились на него, бог знает, сколько лет. А зачем? Чтобы однажды испугаться и начать распускать руки… то есть, песни?
— Я не…
— Ну да, ну да. Спасали мир от чудовища. Я помню. Только какой именно мир, позвольте спросить?
— Вы не совсем…
— Может даже, совсем не. Я тоже предпочитала бултыхаться в привычном родном супе, до недавних пор. Пока шеф-повар не решил, что нужно освободить место для новых ингредиентов. И тут выяснилось, что мир-то,
Мне гордо и непреклонно заявили:
— Я думал о благе всего сообщества.
— Звучит красиво, но не забывайте уточнять, пожалуйста. Нашего сообщества. Песенного. Потому что миру людей это самое чудовище успешно приносило пользу. Возможно, даже спасало жизни. Станете спорить?
Не стал. Насупился и нахохлился.
— Я только мельком пробежалась по официальным сводкам, но и то поняла: форсы, в число которых он вашими же усилиями входит, вообще, ребята нужные и полезные. И без них точно будет хуже. Тому миру, который далек от вражды между рыцарями и песенницами. Тому миру, который…
Озарение всегда так приходит? Неожиданно, нелепо, но очень вовремя?
— Нам ведь он тоже очень нужен. Мир нормальных людей. По большому счету, без него мы — ничто. Мы не можем даже помочь друг другу своим даром, и если схватим насморк, лечиться идем к обычному врачу. Я уж не говорю… Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Так же и рыцари, наверное. Сами по себе — просто люди. И только в сочетании с нами…
Некстати вспомнился полет. А потом его виновник, мертво дрыхнущий в номере маленького отеля.
— Мы все чудовища, если честно. И пытаемся пожрать друг друга в борьбе за мир. Причем не свой собственный, а, по сути, чужой. Потому что он-то без нас справится, легче легкого, а вот мы без него — вряд ли.
Я не надеялась, что меня услышат. Хотя бы послушают, и то ладно. Первый шаг. Первый камень в фундамент, а там, глядишь, может и домишко какой построится.
И вообще, чудовище, оно ведь от слова «чудо», правда?
— А все эти междоусобные жертвы и разрушения… Вот лично вы сколько раз лоханулись на заре своей карьеры?
Сощурился.
— Вы всегда так прямолинейны?
— Настроение сегодня такое. Не располагает к прелюдиям. Предпочли бы, чтобы я зашла издалека?
— Нет, пожалуй.
— Так что там с ошибками? Много их было? Я свои помню все наперечет, и скажу честно: пальцев не хватит.
Вздохнул, признавая:
— Были ошибки.
— Конечно. Потому что я училась, вы учились. Вот считайте, что и он… учится.
— И чего нам ждать на выпускном экзамене?
Как-то по-особому прозвучало это коротенькое «нам». С явным подтекстом.
— Понятия не имею. Но тем и интереснее!
Разделить мой энтузиазм он не решился. Наверное, просто не дозрел. И хотя в зеленых плодах есть своя прелесть, я все же предпочитаю… читаю… читаю…
Ох, да. Совсем забыла же. Главное.
— Ваше наблюдение, конечно, штука напрягающая, когда о ней знаешь, ну да ладно. Бог с вами, наблюдайте. Но если вздумаете что-нибудь учудить, так и знайте: засужу. За препятствия законной хозяйственной деятельности малого бизнеса.
— Препятствия… Бизнеса… Чего?