«Архангелы»

Агырбичану Ион

Василе и Мариоара еще танцевали. Можно было подумать, что Лэицэ и не собирается прекращать этот танец.

— Ох, молодость, молодость, — вздохнул дьячок. — С чем ее сравнить, батюшки?

— С парой стоптанных башмаков, — засмеялся отец Мурэшану, не сводя глаз с танцующих.

— Очень мне нравится ваш сынок Василе! Таким же лихим танцором и я был когда-то.

— Нужно и ему чуточку поразмяться, — вставила попадья.

— Он, прошу прощения, уже «хору» отплясал! — заметил дьячок.

— Вот как! — воскликнул священник,

весьма довольный, что Василе повеселел. Он подозревал, что сына расстроила нотация, прочитанная по поводу проповеди. Ему казалось, что и сегодня Василе из-за этого не в духе.

— Да, плясал. А по правую руку от него была дочка Прункула. Знаете, о чем я думаю, отче?

— Наверное, об «Архангелах»? — усмехнулся священник.

— Нет. Пусть себе пребывают на небе. Здесь, на земле, все, что было мне суждено, я перепробовал. Думаю я о дочке Прункула. Как бы она подошла Василе! Жаль, что отец ее в школе не учил. А то стала бы попадьей, все село бы ею гордилось.

— Хо-хо-хо! — засмеялся священник. — А куда меня? Из села выгнать?

— Вэлень и двух священников прокормит. Особливо если молодой будет зятем Прункула.

В этот момент с красными, как пионы, щеками, вернулись танцоры.

— Я плясала с влюбленным молодым человеком! — воскликнула Мариоара, усаживаясь на стул. — Теперь и у меня под ногами словно уголья.

— Ради бога, Мариоара! Что ты такое говоришь? — укоризненно воскликнула попадья.

Девушка удобно уселась на стуле, выпила стакан минеральной воды и, пожав плечами, ничего не ответила матери.

Василе сделал вид, что ничего не слышал, и пригласил танцевать другую сестру, Анастасию. Девушка тут же вскочила, улыбнулась матери и убежала с братом.

Мариоара не успела еще отдышаться, как перед ней возник с поклоном распорядитель танцев, бледнолицый, с черными живыми глазами мужчина лет тридцати шести. Мариоара без колебаний встала и пошла с распорядителем.

— Теперь весь мир у ее ног, — произнесла попадья и вдруг рассмеялась сквозь слезы. — Эта девица никогда не устанет плясать, — добавила она, вытирая глаза.

— Господь бог являет свою радость во всех ваших детях, — торжественно провозгласил дьячок, поднимая стакан с вином.

— Аминь! — отвечал священник. Все чокнулись и выпили.

— До дна, доамна! За это до дна надо пить! — обратился к попадье дед Гавриил, заметив, что та только пригубила вино.

— Если прихлебывать по глоточку за каждого из детей, — улыбнулась попадья, — до дна и выпью. Не беспокойся!

Священник заказал еще вина. Дочери возвращались к столу, но тут же новые танцоры приглашали их, так что за столом постоянно сидели и выпивали только трое. Василе разошелся. Казалось, зажигательные танцы бурлят у него в крови. Он пригласил одну из крестниц отца Мурэшану, потом другую. В редкие перерывы между танцами он появлялся у стола, чтобы выпить стакан вина, разбавленного водой.

Среди танцующих было много господ:

письмоводитель Попеску и его писарь Брату, трое гимназистов, несколько неизвестных, адвокаты, врачи, даже офицеры, приехавшие из города специально на праздник. У каждого в Вэлень были знакомые, у которых приезжие оставляли свои дрожки или пролетки.

За длинным столом, который до сих пор стоял свободным, несмотря на то что за другими негде было присесть, рассаживалась семья Иосифа Родяна и его гости. Адвокат Стойка еще не закончил своего разговора со студентом Унгуряном, а потому они, не присев, мерили друг друга взглядами. Петре Стойка запальчиво продолжал:

— Никогда не быть тому, о чем ты говоришь! Понятно? Никогда. Свободные связи с женщинами — чудовищная аморальность. Понимаешь? Это было бы возвращением к животному состоянию, из которого с таким трудом выбралось человечество. Это было бы унижением самого сокровенного в нашем существе. Понимаешь? Все, что ты говоришь, абсурд! — заключил он, взмахом руки давая понять, что у него нет больше никакого желания обсуждать этот вопрос.

— Колоссально! — произнес Унгурян, показывая широкие крепкие зубы.

Адвокат сердито посмотрел на него, сел и тут же затеял разговор с доктором Принцу.

Словно из-под земли возник трактирщик Спиридон и отвесил низкий поклон Иосифу Родяну. Он делал вид, что никуда не торопится.

— Ну, что у тебя есть? — спросил Родян.

Трактирщик повторил названия вин.

— Принеси рислингу.

— Неси в ведре, дорогой, — добавил Прункул.

Ой, вино в стакане крепко — Павою прошла соседка,—

запел густым басом Унгурян.

Эуджения и Октавия с женихами отправились поближе к танцующим. Эленуца сидела молча и с удивлением смотрела на широкое народное празднество. Ей казалось, что радуется не только шумная толпа, но и земля, и прозрачный воздух. Она не слышала, о чем толкуют рядом с ней; ей представлялось, что ее медленно окутывает светлое облако. Здесь, под этим высоким голубым небом, в окружении еловых лесов, отливающих серебристым блеском, какими ничтожными представлялись ей вдруг все ее невзгоды! Какая пропасть разверзлась между их домом и широким божьим миром! Новые чувства вдруг захватили ее душу.

Эленуца вздрогнула, когда Гица слегка коснулся ее плеча.

— Начинается вторая «хора», — предупредил он. — Первую мы пропустили. Давай поторопимся.

Эленуца мгновенно вскочила и, подхватив брата под руку, направилась к танцующим. Ей казалось, что она плывет среди светящегося облака, обволакивающего все ее существо.

Прислуживающие мальчики поставили по краям длинного стола два огромных кувшина. Сразу же вслед за ними появился трактирщик Спиридон с бутылкой какой-то бесцветной жидкости. Нагнувшись к Родяну, он прошептал: