Архипелаг ГУЛаг
Шрифт:
– Неповоротливость на местах.
– Да и цены высоки. Рабочий во многом себе отказывает.
– Наши цены научно обоснованы, как нигде.
– Значит, зарплата низка.
– И зарплата научно обоснована.
– Значит, так обоснована, что рабочий большую часть времени работает на государство бесплатно.
– Вы не разбираетесь в политэкономии. Кто вы по специальности?
– Инженер.
– А я именно экономист. Не спорьте. У нас прибавочная стоимость невозможна даже.
– Но почему раньше отец семейства
– Потому что раньше была безработица, жена не могла устроиться. И семья голодала. Кроме того работа жены важна для её равенства.
– Какого ж к чёрту равенства? А на ком все домашние заботы?
– Должен муж помогать.
– А вот вы - помогали жене?
– Я не женат.
– Значит, раньше каждый работал днём, а теперь оба еще должны работать и вечером. У женщины не остаётся времени на главное: на воспитание детей.
– Совершенно достаточно. Главное воспитание - это детский сад, школа, комсомол.
– Ну, и как они воспитывают? Растут хулиганы, воришки. Девчонки распущенные.
– Ничего подобного. Наша молодежь высокоидейна.
– Это - по газетам. Но наши газеты лгут!
– Они гораздо честнее буржуазных. Почитали бы вы буржуазные.
– Дайте почитать!
– Это совершенно излишне.
– И всё-таки наши газеты лгут!
– Они открыто связаны с пролетариатом.
– В результате такого воспитания растет преступность.
– Наоборот падает. Дайте статистику! (В стране, где засекречено даже количество овечьих хвостов!)
– А почему еще растет преступность - законы наши сами рождают преступления. Они свирепы и нелепы.
– Наоборот, прекрасные законы. Лучшие в истории человечества.
– Особенно 58-я статья.
– Без неё наше молодое государство не устояло бы.
– Но оно уже не такое молодое!
– Исторически очень молодое.
– Но оглянитесь, сколько людей сидит!
– Они получили по заслугам.
– А вы?
– Меня посадили ошибочно. Разберутся - выпустят. (Эту лазейку они все себе оставляют.)
– Ошибочно? Каковы ж тогда ваши законы?
– Законы прекрасны, печальны отступления от них.
– Везде - блат, взятки, коррупция.
– Надо усилить коммунистическое воспитание.
И так далее. Он невозмутим. Он говорит языком, не требующим напряжения ума. Спорить с ним - идти по пустыне.
О таких людях говорят: все кузни исходил, а некован воротился.
И когда в некрологах пишут о них: "трагически погибшие во времена культа", хоть исправляй: "комически погибшие" .
А сложись его личная судьба иначе - мы не узнали бы, какой это сухой малозаметный человечек. С уважением читали бы его фамилию в газете, он ходил бы в наркомах или смел бы представлять за границей всю Россию.
Спорить с ним бесполезно. Гораздо интересней сыграть с ним... нет, не в шахматы, "в товарищей". Есть такая игра. Это очень просто. Пару раз ему поддакните.
Или расскажет что-нибудь интересное: в Комакадемии наметили они съесть одного товарища, чувствовали, что он какой-то не настоящий, не наш, но никак не удавалось: в статьях его не было ошибок, и биография чистая. И вдруг, разбирая архивы, о находка!
– наткнулись на старую брошюрку этого товарища, которую держал в руках сам Ильич и на полях оставил своим почерком пометку: "как экономист - говно". "Ну, вы сами понимаете, - доверительно улыбается наш собеседник, - что после этого нам ничего не стоило расправиться с путаником и самозванцем. Выгнали и лишили учёного звания."
Вагоны стучат. Уже все спят, кто лежа, кто сидя. Иногда по коридору пройдёт конвойный солдат, зевая.
Пропадает никем не записанный еще один эпизод из ленинской биографии...
___
Для полноты представления о благонамеренных исследуем их поведение во всех основных разрезах лагерной жизни.
А) Отношение к лагерному режиму и к борьбе заключённых за свои права. Поскольку лагерный режим установлен нами, советской же властью, - надо его соблюдать не только с готовностью, но и со всей сознательностью. Надо соблюдать дух режима еще прежде, чем это будет по требовано или указано надзором.
Всё у той же Е. Гинзбург изумительные наблюдения: женщины оправдывают стрижку (под машинку!) своей головы! (раз требует режим.) Из закрытой тюрьмы их шлют умирать на Колыму. У них готово своё объяснение: значит, нам доверяют, что мы там будем работать по совести!
О какой же к чёрту борьбе может идти речь? Борьбе - против кого? Против своих!. Борьбе - во имя чего? Во имя личного освобождения? Так надо не бороться, а просить в законном порядке. Во имя свержения советской власти? Типун вам на язык!
Среди тех лагерников, кто хотел бороться, но не мог; кто мог, но не хотел; кто и мог и хотел (и боролся! дойдёт черед, поговорим и о них!) ортодоксы представляют четвёртую группу: кто не хотел - да и не мог, если бы захотел. Вся предыдущая жизнь уготовила их только к искусственной, условной среде. Их "борьба" на воле была принятием и передачей одобренных свыше резолюций и распоряжений с помощью телефона и электрического звонка. В лагерных условиях, где борьба потребует скорее всего рукопашной, и безоружным идти на автоматы, и ползти по-пластунски под обстрелом, они были Сидоры Поликарповичи и Укропы Помидоровичи, никому не страшные и ни к чему не годные.